Лук и армия (сборник)

Купец в полуобморочном состоянии голышом вылетел на свежий воздух, глотнул его и замер, закашлялся было и завизжал с новой силой, вдвое громче прежнего: сильнейшая струя ледяной воды ударила его в грудь и в живот. Лук целился поближе к паху, но от волнения и спешки промахнулся. Несчастный Купец беспорядочно заметался, но вода всюду настигала его, не давая возможности ни сообразить что к чему, ни хотя бы отдышаться и откашляться. Наконец казнимый бросился напролом, вперед, к дверям, на выход из кочегарки – именно туда и гнал его с брандспойтом в руках беспощадный Лук.

Хлопнула дверь – казнь закончилась.

– Вырубай воду. Сейчас вернется, скотина. На улице почти ноль.

– Не май месяц, это точно! – Довольный Князь улыбался широко, во все свое рязанское лицо: будет что порассказать в казарме! А потом, когда сам дедом и главным кочегаром станет – то и вообще… А здесь, с Купцом, он ни при чем: Лук приказал, Лук сам все сделал…

Дверь распахнулась, но голый дрожащий Купец вернулся не один: офицер сзади!.. Нет, прапорщик, старшина Петрик. Ну это еще полбеды.

– Лук, ты чего тут дурью маешься? Что тут такое? Стриптиз развели, понимаешь… Или на гулядки собрались в голом виде? А? Я спрашиваю?

– Потому что он идиот, Лук придурочный!

– Молчать. Я не тебя спрашиваю. Ну, Лук цибульский?

– Воспитывал молодого бойца, товарищ прапорщик! Учил стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы!

– Кто еще молодой??? Я молодой??? Это ты мне сынок, понял!? Салабон! Ну, ладно, Лук, ну, ладно…

– Сами видите, товарищ прапорщик, какая он неблагодарная свинья! А ведь впереди у него прорубь, прицельное калоизвержение на полосе препятствий и…

– Сволочь! Ну, все… Ну я тебе припомню…

– Вот видишь, а ведь так бы забыл.

– Отставить. Купцов, гвардии рядовой Купцов, ну-ка оделся и бегом в казарму, раз помылся уже. Я второй раз повторять не буду, минута времени, время пошло.

Купец бурчать не прекратил, но оделся и убрался восвояси довольно скоро – очень был зол. Князь сел перед котлом, закурил и затих, ни на что не обращая внимания, вновь и вновь весь во власти пережитого приключения: надо все точно запомнить, как правильно делать, чтобы когда-нибудь потом все получилось так же, без сучка и задоринки…

– Ну, что, Саня?..

– А я при чем? Он вообразил себя генералом Карбышевым, ну я и согласился по доброте душев…

– Помолчи. Я не об этом.

– А о чем, товарищ прапорщик?

– Ты на завтра записался, кровь сдавать?

– Конечно, а что?

– Откажись.

– Ни фига себе, откажись! Товарищ прапорщик, неотъемлемое право каждого воина добровольно сдать кровь, дабы снискать гражданский обед с освежающим сном вместо службы…

– Ну а что тебе служба? Неужели надоело «на тумбочке» стоять и по плацу в противогазе бегать?

– Так точно. У меня на эти развлечения уже год как душа не стоит.

– Что у тебя не стоит?

– Никакой колотильно-служебной эрекции, товарищ прапорщик, чресла – дембеля требуют. А вы – откажись от кровосдачи…

– Обедом я тебя и так могу накормить, борщом, котлетами, все по полной воскресной штатской программе. А мне нужно обои поклеить, помощник нужен – у моей руки какой-то дрянью разъело на работе, нельзя ей с клеем возиться. Поможешь?

Лук помнит, пробовал однажды, какие волшебные борщи варит жена Петрика! И кроме того – выход в город, то, да се, может – на телеграф зайдут, девы по улицам гуляют… Петрик наверняка самогон выставит… Ну, не наверняка, но вполне возможно… Еще бы колебаться!

– Без вопросов, товарищ прапорщик, поможем.

– Ну, тогда завтра после развода будь на узле, чтобы за тобой не бегать, не искать.

Что-то такое тут не то… Прапорщик давно уже помягчал к Луку и не шпыняет его как в первые полгода, уважает дедушку, но сегодня… В чем дело, интересно?..

– Видел списки. Твоя «пачка» первая.

– Что??? – кровь ударила Луку в виски, сердце замерло, не в силах поверить… И Князь повернулся к ним с разинутым ртом: чужое счастье всегда завораживает и наполняет сердце светлой, но бессильной завистью.

– Сам видел. В первую дембельскую «пачку», под «Марш славянки», в следующий понедельник… Не в этот, который послезавтра, а в следующий, двадцать восьмого. Это Туманов распорядился. Я бы тебя, Саня, еще бы на год оставил, чтобы вся дурь-то из тебя выветрилась.

– Нет, нет, нет! Товарищу полковнику Туманову виднее! Кто мы с вами такие, чтобы оспаривать мнение товарища полковника? Я бы хоть сейчас!

– Ишь ты, сейчас! А обои завтра?

– Ну, разве что обои…

– Ладно. – Прапорщик хищно оглянулся – но как следует ни к чему не придраться в чужой епархии, а теперь уже вроде как и не к кому… – Пошел я. Да… А что это за херекция такая? Ну, вот что ты сказал только что?

– А! Это гетеросексуальный, и в то же время маскулинный, гражданский эвфемизм термина «служебное рвение», товарищ прапорщик!

– Все-таки, хоть ты умный, Саня, а идиот. (Петрик сказал «идивот», с буквой «в». – прим. авт.) И на гражданке таким будешь, и никогда не поумнеешь. – Прапорщик уходит, не дожидаясь ответа, а Лук, все еще оглушенный великой вестью о дембеле, даже и нее пытается возразить, хотя и не согласен.