Лук и подпись на пергаменте

— Пачему, я спрашиваю, такой низкий процент проголосовавших? Малчать! Мне ваши оправдания слушать некогда! Почему, я спрашиваю? Что?… Значит, надо обойти всех вольнонаемных по адресам и за руку привести. А среди личного состава?.. Угу. Все равно не дорабатываете, товарищ майор. Озаботьтесь, чтобы к десяти все — караульные, вольные, повара, музыканты, больные, ходячие — все чтобы проголосовали. Ровно в десять. Вам ясно?

— Так точно.

— Магро где?

— Товарищ подполковник Магро (начальник политотдела полка) в штабе части, докладывает промежуточный, на восемь ноль-ноль, процент проголосовавших. Лучше, чем в прошлый раз.

— И должно быть лучше. Так, что у нас еще тут, рассказывайте, показывайте…

К восьми часам утра схлынул почти весь поток воинов срочной службы и большинства офицеров, к девяти проголосовали реденькие струйки вольнонаемных, больных, подмененных от наряда. Ожидалось, что привезут с десяток ветеранов, приписанных к этому участку… И все… И Лук еще не голосовал, потому что к этому моменту идея "подколоченного" отпуска созрела в его голове в полном виде.

Дождавшись, когда спортзал совершенно опустеет от голосующих, и при этом члены комиссии будут не своих местах, чтобы ничто постороннее не отвлекало их зрение и слух, Лук промолвил громко, с энтузиазмом:

— А я? Мне тоже надо проголосовать! Можно, товарищ майор?

— А ты что, еще не? На бюллетень, не можно, а нужно!

Лук видел, что все бюллетени учтены, на каждом циферка, и какие-то циферки в специальных журналах… Очень хорошо, стало быть, им легче будет искать.

Лук взял бюллетень и твердым шагом направился к кабинке для голосования. Из его наблюдений — он единственный был, кто переступил границу кабинки и задернул за собой занавеску, все остальные просто кидали бюллетени в урны, не читая, не изучая…

Лук испугался вдруг, что в кабинку ворвутся и возьмут его за хобот раньше, чем успеют разобраться в происходящем… Эдак можно вместе с котятами и воду выплеснуть… И Лук заторопился. А надо же еще, чтобы почерк был четким и узнаваемым: "Эти выборы — первые для меня и я, советский человек, сын советского народа с волнением и радостью отдаю свой голос за тех, кто своим трудом, всей жизнью своей на благо советского народа…"

Сердце азартно бухало в груди, кровь горячо стучала по вискам — они все смотрят на него… Сейчас застучат куда следует, а иначе как объяснить — зачем еще он в кабинку заходил… Ничего, прочтут, поймут и разберутся, даже еще и эффектнее выйдет…

Хитрые… Никто и виду не показал, что заметил выходку Лука… Надо ждать.

Наконец, выборы на участке свершились, на часах без четырех минут десять. В зал вошло командование полка в лице командира части и его политического заместителя. Этот торжественный день политической активности военнослужащих, несомненно принадлежал епархии подполковника Магро, но майор Андрищенко не колебался ни мгновения и обратился к Носко:

— Товарищ п`полковник, разрешите доложить?

— Докладывай. Садитесь, товарищи. Закончилось голосование?

— Так точно. Проголосовали все сто процентов личного состава полка, за исключением списка лиц, находящихся в отпуске и командировке, список прилагается. Проголосовало ровно пятьсот человек.

— Хорошо. Ну что, звоните, докладывайте, будем вскрывать да считать. — Магро неспешно кивнул своему командиру, почти как равный, но медлить со звонком "наверх" не стал, следовало не только отрапортовать, но и не отстать от других.

После короткого разговора поступила команда вскрывать урны. Этого момента Лук ждал весь в поту, напрасно Свирс и Кесель кидали ему "маяки" из-за дверей, нельзя было отрываться и упускать ни слова, ни жеста, ни взгляда.

Однако отсортировать и пересчитать пятьсот бюллетеней — это не дело пяти минут и Носко с Магро, оба невысокие и очень толстые, ушли коротать время в офицерскую столовую, где уже был накрыт для них скромный завтрак, пока еще без вина и водки.

— Ого. — Прапорщик Карпатый поднял двумя пальцами бюллетень, и сердце у Лука ухнуло куда-то в штаны.

— Кто-то против проголосовал! Зачеркнуто по всем правилам! — сердце у Лука провалилось еще дальше и задрожало где-то под портянкой.

— Это не я! — хотелось ему крикнуть, — я наоборот!..

— Да. — Майор Андриященко повертел бумажку так и сяк… Сюда клади, отдельно.

— А вот еще зачеркнуто.

— Что, еще один??? Погоди… Как это еще зачеркнуто? — Андриященко взял второй зачеркнутый бюллетень… — Да нет, это кто-то намудрил: зачеркнул не кандидата, а рядом, подчеркнут кандидат, а не зачеркнут. Причем неаккуратно, сикось накось.

— И что теперь?

— А что теперь? Вы что, товарищ прапорщик, никогда испорченных бюллетеней не видели? Отдельно клади, вот сюда.

Все сортирующие примолкли, будучи вынуждены внимательнее вглядываться в лицевую часть бюллетеней, но больше никто ничего не напортил и не вычеркнул. На оборотную часть листов, на одном из которых ликовали верноподданнические каракули Лука, никто уже не смотрел.

— Посчитали? — Голос у подполковника Магро высокий и несколько гнусавый, в отличие от сочнейшего баса подполковника Носко.