Лукреция Борджа

На протяжении всего путешествия слышались лишь приветственные и восхищенные возгласы, горожане, как и крестьяне, отталкивали друг друга, лишь бы увидеть героиню дня. В центре яркого шествия выделялась блистательная Лукреция. Перед столь фантастической картиной самые очерствелые души приходили в волнение. Наступал вечер, и в очередном городе, где останавливался кортеж, зажигались триумфальные арки.

К концу первого дня, проехав двадцать пять километров, путешественники увидели вдали возвышавшиеся на холме крепостные стены и башни Кастель Нуово ди Порто. Здесь они остановились, чтобы на следующий день продолжить путь в сторону Непи. 28 декабря Александр VI направил приорам этого города папскую грамоту с безапелляционными требованиями: «Благородная дама синьора Лукреция Борджа должна выехать в ближайший понедельник, направляясь к дорогому старшему сыну герцога Феррары, благородному Альфонсо, своему супругу, в сопровождении большого кортежа из особ знатного сословия; к вам направляются двести всадников, и во избежание нашего неудовольствия мы предписываем вам достойно принять их на день и две ночи, и пусть они проведут у вас время так, чтобы благодаря вашему рвению о вас осталась хорошая память, и мы за то заслуженно вас вознаградим»¹

.

В течение почти месяца каждый вечер Лукреция будет совершать один и тот же ритуал у камина своего нового очередного пристанища: раздеваться, быстро приводить себя в порядок, надевать парадное платье, выбирать драгоценности в зависимости от значимости города или поселения, выслушивать комплименты и пожелания, отвечать на них и в благодарность раздавать подарки. Каждую ночь в новой постели она будет погружаться в тяжелую полудрему и каждое утро представать перед своим окружением с безмятежным лицом.

Миновав Непи, кавалькада пересекает плато, окруженное лощинами, огибает белеющую под снегом гору Сократа, воспетую Горацием и Вергилием, и входит в Чивитакастеллану, откуда направляется в Сполето. Холод ли тому причиной или спартанский рацион, только все чаще слышатся резкие голоса и вспыхивают перепалки между римлянами, феррарцами и испанцами. Сельские пейзажи, возвышенности Нарни, засаженные оливковыми рощами, и прозрачная Hepa, протекающая у их ног, не способствуют их умиротворению. За ужином Джанлукка Кастеллини пытается отвлечь внимание, рассказывая о том, что древнее умбрийское поселение Нарни было родиной императора Нервы и что в Терни, в тринадцати километрах от него, родился Тацит. Надменность римлян, чувство интеллектуального превосходства феррарцев и мрачное мировосприятие испанцев сталкиваются, начинаются ссоры. Кардинал Франческо Борджа вынужден просить Лукрецию прийти и утихомирить всех. Своей очаровательной невозмутимостью она обезоруживает смутьянов и словно всех околдовывает.

С приездом в Сполето установился покой. Местные жители, помнящие о том, как Лукреция, тогда еще герцогиня Бишелье, успешно управляла их городом и была к ним добра, стремились выразить ей свою признательность. Почетная гостья вновь поселилась в своем прежнем дворце, Рокка, и ее окружили воспоминания о счастливых часах, проведенных здесь с Алонсо. Она осталась в своей комнате, тогда как дамы из ее свиты отправились танцевать до зари. В эти холодные ночи жарко пылали сердца и тела. Начинали бродить всевозможные слухи: говорили, что Иеронима Борджа, супруга Фабио Орсини, поражена неаполитанской болезнью, утверждали, что ее пятнадцатилетней сестре Анджеле, как и Катарине Валенсийской, прохода не дают братья д'Эсте — дон Ферранте и дон Сиджизмондо. В конце концов Лукреция собрала своих придворных дам и настойчиво попросила их как можно решительнее отвергать знаки внимания кавалеров и брать пример с Катеринеллы, ее молоденькой негритянки, «столь же приветливой, сколь добродетельной», о которой Иль Прете сказал, что она «редкая, самая волнующая птичка из когда-либо виденных».

Усталые путешественники продолжали движение в направлении Фолиньо. Повозки были плохо приспособлены к тряске на разбитых дорогах, несколько осей уже сломалось. А Лукреция, несмотря на опоздание, отказывалась ехать быстрее. Зная о своем хрупком здоровье и решив предстать перед супругом во всем великолепии, она сильно беспокоилась о свежести своего лица и красоте кожи. Сразу же по прибытии в Фолиньо, во дворец Тринчи, ее служанки занялись ее лицом и волосами. По словам дона Ферранте, результат был превосходным. Он писал Изабелле Мантуанской: