Лукреция Борджа

Кортеж отправился в путь в сопровождении восьмидесяти трубачей, двадцати четырех флейтистов и шести музыкантов, трубивших в рог; перед ними ехали семьдесят пять лучников в костюмах цветов герцогской династии и «семьдесят дворян, выставлявших напоказ золотые цепи, каждая стоимостью не менее пятисот дукатов, а многие ценою в восемь, десять и даже двенадцать тысяч дукатов», — отмечает Изабелла Мантуанская.

Альфонсо сидел верхом на «лошади в сбруе из рельефных золотых блях, изготовленных венецианцем Бернардино, сам он был в костюме из серого бархата, расшитого чешуйками из чеканного золота, стоимостью по меньшей мере в шесть тысяч дукатов, — продолжает Изабелла, — и в шляпе, украшенной белыми перьями». Его зять Аннибал Бентивольо находился рядом с ним. Прибыл эскорт невесты: двадцать испанцев, закутанных в шубы и с трудом передвигающих ноги. «Лишь на двенадцати из них были золотые цепи, да и те нельзя сравнить с цепями моих дворян», — уточняет Изабелла¹. Затем появились епископы, послы, литаврщики и два любимых шута Лукреции.

Невеста на сером в яблоках коне, грива которого была заплетена в мелкие косички, а хвост — в толстую косу, увитую золотой канителью, медленно ехала вперед под балдахином, который держали над ней доктора Феррарского университета, преподаватели факультетов права, медицины и математики. По левую сторону от нее гарцевал Филипп де ла Рош, посол Франции. Так Людовик XII хотел подчеркнуть, что он лично ведет дочь Александра VI во дворец д'Эсте. Герцог Эркуле ехал неподалеку от герцогини Урбинской, она была закутана в плащ из черного атласа, расшитого золотыми треугольниками, и сидела верхом на муле, покрытом попоной с серебряным рисунком в виде зодиакальных созвездий²

, за ними ехали донна Иеронима и мадонна Адриана, следом — тринадцать карет с придворными дамами и родственницами. Шествие замыкали родственники д'Эсте. Чуть поодаль восемьдесят шесть запряженных лошадьми телег везли гардероб и ценные вещи Лукреции.

На мосту Кастель Тедальдо лошадь Лукреции, испугавшись артиллерийского залпа, поднялась на дыбы и едва не сбросила ее. Конюшие, бросившиеся было ей на помощь, увидели, как она, легкая, словно птичка, плавно соскользнула с крупа лошади и изящно опустилась на землю. Герцог велел привести другую кобылу — не столь норовистую и не боящуюся канонады. Это происшествие могло поставить Лукрецию в неловкое положение, однако она с честью из него вышла; ее улыбка пленила всех феррарцев, принимавших участие в церемонии, — священнослужителей, ученых, дипломатов, литераторов, полководцев, а также шутов и скоморохов.

Под непрекращающийся грохот пищалей кортеж въехал в ворота Кастель Тедальдо, оставив позади крепостные стены, и проследовал по улицам, где чередовались триумфальные арки и помосты, где разыгрывались сценки на мифологические сюжеты. Слыша на протяжении всего пути крики «виват!», новая герцогиня поняла, что одержала личную победу. Уже темнело, когда кавалькада наконец достигла дворца Эркуле (ныне — здание мэрии). Две бронзовые статуи, изображавшие Николо III и Борсо, стояли по обе стороны въезда во двор (они будут разрушены в 1796 году армией Бонапарта). Как только Лукреция спустилась с лошади, лучники Эркуле и Альфонсо по традиции завладели свадебным балдахином. Считалось, что он приносит счастье. Дети в костюмах ангелов прочли ей эпиталаму.

В сопровождении Альфонсо она поднялась по лестнице, на ступеньках которой выстроились законные и внебрачные дети дома д'Эсте, среди которых были Альберто, Никкола, Бьянка ди Сан-Северино, Диана Угуччоне ди Контрари, Пико делла Мирандола, Лукреция Бентивольо, Джулио, Ферранте и Сиджизмондо. В кругу знати в большом зале, завешенном коврами герцогини Элеоноры, Изабелла д'Эсте, одетая в свой знаменитый костюм, «вышитый знаками музыкальных пауз», провела брата и невестку к их тронам. К супругам приблизилась когорта гуманистов, прибывших воздать почести своей государыне: Никколо Марио Паникат вознес Лукрецию выше Елены, «поскольку она — женщина несравненного целомудрия», Челио Кальканьини, друг. Эразма, сравнил ее с Венерой, Пеллегрино Пришано уподобил папу святому Петру, наконец, Ариосто, которому тогда было двадцать семь лет, восславил Лукрецию и поздравил Феррару с тем, что она завладела таким сокровищем, «без которого Рим ничего не стоит».

Звуки трубы возвестили об окончании вечера. Эркуле сопроводил невестку и сына в их апартаменты. Альфонсо, отрицательно относившийся к традиционным подшучиваниям у брачного ложа, прогнал сестру, братьев и друзей, угрожая им шпагой. Он самолично закрыл двери и вернулся в брачные покои, готовый выполнить пожелание Александра VI — «спать с синьорой Лукрецией».