Лукреция Борджа

Весной Лукреция получает от своего супруга разрешение поехать в Остеллато, куда недавно вернулся Бембо. Все ее ближайшие друзья садятся на герцогский корабль, расписанный тритонами. По реке и каналам гребцы везут их в золотистом тумане, наполненном жужжанием мошкары. Бембо, предупрежденный прислугой, встречает Эркуле Строцци и герцогиню на понтонном мосту. «Мессир Бембо», — окликнул его юный голос Лукреции, которая радостно соскочила на твердую землю. Венецианец и флорентинец зачарованно смотрели на это двадцатидвухлетнее божество, созданное, как им казалось, по самым строгим канонам красоты. Обратимся еще раз к воспоминаниям, оставленным Бембо:

Когда ты, забавляясь, играешь своей белой ручкой на арфе или цитре, умело и изящно извлекая звуки, достойные самого Феба; когда ты, забавляясь, зачаровываешь близкие воды По, заставляя трепетать речной поток от звуков твоего сладкого голоса; когда ты, забавляясь, вся отдаешься танцу. О, как боюсь я, что случайно какой-нибудь Бог заметит тебя и похитит тебя из замка, вознесет ввысь в легком полете и сделает тебя богиней какой-нибудь новой звезды¹…

Становится очевидно, что очарование Бембо подействовало, и Лукреция готова второй раз в жизни отдаться любви. «Она не подвержена никаким суевериям», — скажет Бембо. Именно так, естественно и без притворства, она попросила показать комнату в крепостной башне, где работал поэт-рыцарь. Три стрельчатых окна с небольшими стеклами в свинцовых переплетах освещали огромные столы, заваленные бумажными свитками. Одно окно выходило на Адриатику, всю в пенных барашках, на облака, плывущие мирно, как лебеди. Из другого был виден пруд, населенный хищными птицами. Из третьего — парк, грустная сказочная страна, царство земли и сонных вод, испещренных пятнами света, в которых дрожали солнечные нити, рассеянные сумерками.

После первого визита Лукреция казалась околдованной хрустальным шаром, который подарил ей Бембо. Подарок этот был не столь невинен, каким казался, поскольку позволял вызывать в памяти и видеть любимое лицо. Он вдохновил Бембо на один из самых прекрасных его сонетов:

Поскольку любовь запретила мне дерзатьС того дня, как я вступил в ее царство,Я не только не мог просить о снисхождении,

Но даже не смел рассказать о своих страданиях.Ах, если бы сердце мое было из хрусталя,Мне не пришлось бы доказывать свою искренность,И моя Дама увидела бы все, о чем я молчу, —

Вся моя боль открылась бы ее прекрасным глазам.Мне кажется, что ее белоснежный ликЗатуманивает выражение жалости,Той, что часто заставляет бледнеть мое лицо.Только этого нет, в этом мне отказано,

Надеюсь, Господь не желает моей смерти,Ведь бороться нет сил, а боль так велика².

Лукреция ответила в том же тоне на это пламенное послание:

Мессир мой Пьетро, что до вашего желания узнать, существует ли связь между вашим хрустальным шаром и моим, я не знаю, что еще сказать, разве только отметить их необычайное сходство, какого, вероятно, никогда прежде не бывало. Довольствуйтесь этим признанием, и пусть оно пребудет с вами всегда, как Евангелие.