Лукреция Борджа

На самом деле это достаточно смелое послание содержит ценные советы. Бембо обращает внимание Лукреции на непрочность ее положения: она дочь пожизненного государя. Отныне Лукреция будет скрывать свою печаль от окружающих. «Разбейся, мое сердце, ведь я должна молчать», — пишет она на полях своего молитвенника. Сила и достоинство, проявленные ею в несчастии, снискали ей восхищение и преклонение подданных. Однако могла ли она с уверенностью рассчитывать на привязанность свекра и мужа, которому она еще не дала детей? На самом деле хотя герцог и его сын совершенно не были опечалены, но все же, будучи честными людьми, ни один ни другой не собирались пересматривать условия союза их семьи с дочерью умершего папы. Дочь Александра VI сумела не разочаровать семью д'Эсте, доставить радость своему мужу, превратить Феррару в один из лучших городов Италии и завоевать любовь подданных.

Герцог Эркуле пишет Джан-Джорджо Сереньи, своему послу в Милане, городе, в то время принадлежавшем Франции, для того, чтобы поделиться с ним своими чувствами в связи с окончанием правления Александра VI и о беспокойстве, которое вызывает у него поведение Чезаре Борджа:

Ежели ты желаешь знать, вызвала ли смерть папы у нас печаль, то сообщаем тебе, что она нас не огорчила. Более того, мы давно уже испытываем желание, чтобы Господь для общего блага христианства дал нам в доброте своей более подходящего и примерного пастыря и освободил бы Церковь от непристойности. Ни от кого из пап не получали мы так мало доказательств его милости, как от этого, даже после заключения брака, объединившего наши семьи. Лишь с большим трудом удалось нам заставить его выполнить свои обязательства. Однако ни в чем, ни в большом, ни в малом, он не был нам приятен. По большей части, полагаем мы, виной тому Чезаре, который, не сумев сделать с нами того, чего он желал, повел себя с нами, как чужой. Он никогда не сообщал нам о своих намерениях, а мы не сообщали ему о наших. В конце концов, поскольку он склонялся к Испании, тогда как мы остаемся добрыми французами, мы не питали надежды ни на какую дружбу ни со стороны папы, ни со стороны его сына. Вот почему указанное событие не вызвало у нас разочарования, поскольку от герцога Романьи нечего ждать, кроме дурного

².

Несколько дней спустя кардинал Пикколомини, друг Борджа, был избран папой под именем Пия III; Эркуле д'Эсте тем не менее пишет Чезаре, находившемуся в Риме, самое что ни на есть любезное письмо, даже обещает ему помощь, чтобы он смог сохранить свои владения в Романье.

Колебания в политике ничуть не занимали Лукрецию, для нее была важнее даже самая ничтожная информация, доходившая до Феррары, даже слухи о последних минутах ее отца и его полном одиночестве. Когда папа скончался, прислуга, как и было положено по обычаю, разграбила личные апартаменты покойного и завладела окружавшими его драгоценными предметами.

В этой опустошенной комнате под наблюдением Бурхарда помощник ризничего приступил к посмертному туалету, надел на папу белую сутану и попытался обуть. Однако поскольку золотые кресты с туфель были содраны, он надел на него домашние бархатные туфли, совсем простые и потому никого не прельстившие. Комната была «подчищена» с такой тщательностью, что распорядитель церемоний напрасно пытался найти епископское кольцо, чтобы надеть его на палец понтифика. Человек, так любивший драгоценные камни, украшения и любые предметы, радовавшие глаз, был перенесен в покои Попугая, где лежал без единого кольца, великолепный и нищий. Лишь две свечи горели возле него. Затем его прах был переправлен в храм Святого Петра в окружении ста сорока факельщиков, пятидесяти конюших, а также друзей дома, приживалок и слуг и всего лишь четырех кардиналов.