Лукреция Борджиа

Чезаре Борджа неплохо разбирался в искусстве, и Спящий Купидон произвел на него большое впечатление. Во всей Италии не найдешь более изящной статуэтки, подумал он. Не послать ли ее Лукреции? Изабелла сойдет с ума от злости.

Чезаре расхохотался. Он уже почти поддался своему первому побуждению, но вдруг засомневался. В последнее время ему все чаще приходилось задумываться о расширении завоеванных владений. И во многих его планах важное место отводилось Изабелле Мантуанской – она была умной женщиной и пользовалась немалым влиянием среди аристократов.

Нет, ему не следовало давать волю своим безрассудным порывам.

Если подарить ей этого купидона, то что можно попросить взамен? Во–первых, в Мантуе укрылись герцог и герцогиня Урбинские. Их нужно прогнать оттуда. Во–вторых, у Чезаре есть дочь от Шарлотты д'Альбре и ей необходимо найти достойного супруга. Молодой наследник Мантуи слывет одним из самых прелестных мальчиков Италии. А вот у Шарлотты девочка оказалась не совсем удачная – смышленая, но со слишком большим носом. Если она вырастет уродиной, то за нее будут требовать огромное приданое. Поэтому лучше ее пристроить сейчас, пока она еще ребенок. А сын Изабеллы, чем он ей не партия?

Эту новость Лукреции сообщили, когда она отдыхала после купания в ароматизированной ванне.

Анджела видела, как вздрогнули ее глаза и сжались губы. Когда они остались одни, она подбежала к кузине и обняла ее.

– Дорогая моя, вы так сильно огорчены?

– Я останавливалась у них, – ответила Лукреция. – Герцог был очень добр ко мне.

– Герцог – да. Но не герцогиня. Ненавистное создание. В своем черном бархатном платье и в черной шапочке она была похожа на старую озлобленную ворону.

– Он попросил дать ему пройти через Урбино, – сказала Лукреция, – и его пустили в город. А он вероломно напал на них… когда они не могли оказать никакого сопротивления. Ах, зачем он так поступает? Зачем заставляет меня сгорать от стыда?

– Вы слишком впечатлительны. Это война, а в войнах мы ничего не понимаем.

– Мой брат очень жестокий человек. Он никого не щадит – ни мужчин, ни женщин, ни детей… и тем самым губит нашу репутацию. Я больше никогда не приеду в Урбино.

– Герцог и герцогиня находятся в безопасном месте. Ваша золовка Изабелла позаботится о вашей драгоценной Элизабетте.

Лукреция велела запереть дверь и никого не впускать в ее апартаменты. Теперь здесь не было слышно ни смеха, ни музыки, ни песен. Она плакала.

Адриана, Анджела, Джиролама и Никола пытались утешить ее.

– Во всяком случае, они в безопасности, – повторяли они. – Им дали убежище в Мантуе. Там им ничего не грозит.

Они не знали, что герцог и герцогиня уже держали путь в Венецию. И не могли предположить, что маленького наследника Мантуи скоро помолвят с дочерью Чезаре Борджа.

Как раз в это время Изабелла стояла перед своим ночным столиком и любовалась изящной статуэткой работы Микеланджело.

Франческо тоже пришел посмотреть на нее. Он прошептал:

– И впрямь великолепна. Наслаждайся, Изабелла. Ты дорого заплатила за нее.

К середине июля установилась невыносимая жара.

В Ферраре вспыхнула чума, и вот, к ужасу всех обитателей замка, ею заразилась одна из многочисленных служанок герцога. Вскоре заболела Анджела Борджа – не очень тяжело, но Лукреция перепугалась.

В короткое время стали жертвами эпидемии и умерли две девушки из свиты Лукреции.

Затем, казалось, настала и ее очередь.

Когда эта новость достигла Рима, Ватикан охватила паника. Александр разве что в истерике не бился. Он метался из одной комнаты в другую, то взывая ко всем святым и умоляя их уберечь его возлюбленное чадо, то потрясая кулаками и грозя карательной экспедицией Ферраре, не удосужившейся вовремя переправить Лукрецию в какое–нибудь безопасное место. Правда, придя в себя, он направил к герцогу не гвардейцев, а надежных лекарей.

Кроме того, он послал письмо Чезаре, которого просил молиться вместе с ним и уповать на то, что величайшее из несчастий минует их многострадальную семью.

Между тем состояние Лукреции становилось все более серьезным. Лекари озабоченно качали головами и советовали готовиться к худшему.

«Продолжение беременности ей не под силу, – таков был их общий приговор. – Лучшим исходом были бы преждевременные роды – тогда мы бы смогли унять жар». Герцог вызвал в Феррару Альфонсо, который незадолго до того уехал по семейным делам в Павию. Примчавшись домой, тот опрометью побежал в апартаменты супруги.

Вид Лукреции, никого не узнававшей и метавшейся в беспамятстве по постели, привел его в отчаяние. Он упал на колени и схватил ее пылавшую жаром руку.

– Все будет хорошо, – зашептал он. – Ты поправишься. Мы заживем дружной семьей… ты родишь много детей… даже если потеряешь этого.

Но Лукреция только смотрела на него невидящими глазами, и Альфонсо, немного помолчав, встал на ноги.

Она умирала – так говорили во всем замке. Ее беременность с самого начала была не из легких, а теперь к ней присовокупилась лихорадка. Следовательно, шансов никаких.