Луна и солнце

— Мое единственное украшение — мои добрые дела, которые я посвящаю вам, правителю милостью Божьей.

Людовик, которого в юности прозвали Дьёдонне, «Дар Божий», покачал головой.

— Все это так, но я еще и мужчина, которому хотелось порадовать жену.

Воцарилось неловкое молчание, которое не спешили нарушить ни король, ни мадам де Ментенон.

Внезапно молчание прервало хихиканье месье.

— Морская тварь? — воскликнул он. — Неужели морская тварь рассказывала непристойности?

— Именно так, а мадемуазель де ла Круа их нам переводила.

Лоррен глядел куда-то мимо месье, мимо Ива и его величества, мимо мадам. Он улыбнулся Мари-Жозеф своей неотразимой улыбкой, но уже лишился всякой власти над своей недавней жертвой.

— Пожалуйста, поведайте свою историю еще раз, мадемуазель де ла Круа, — томно протянул Лоррен, — месье и его величеству.

— Это не моя история, сударь! — Мари-Жозеф не собиралась отвечать холодно и резко, но не раскаялась, что ответ получился именно таким. — Это история…

— Я запрещаю тебе повторять ее! — вмешался Ив.

— …русалки.

— Она совершенно непристойная, месье, — уточнил Лоррен, — о том, как северные разбойники-викинги совокупляются с морскими тварями.

— И каковы же будут ощущения? Холодно, да и придется вымазаться в слизи? — Месье преувеличенно содрогнулся. — Я бы предпочел… Но, мой милый, ты знаешь, что я предпочитаю.

— В этой истории повествовалось не о совокуплениях с морскими тварями, а об убийствах, насилии и предательстве.

— Разумеется, месье де Кретьен, вы совершенно правы, — поддакнул Лоррен и продолжал, обращаясь к Мари-Жозеф: — Рассказ тем более возбуждает, что исходит из ваших прелестных уст. Подумать только, варвары, насилующие горгулий…

— Сударь! — Щеки мадам де Ментенон покрылись румянцем негодования, став единственным ярким пятном в ее облике. — Вы забываете, в чьем присутствии находитесь!

Любопытство на лице его святейшества сменилось выражением оскорбленной добродетели.

— Мадемуазель де ла Круа, — промолвил король, — вы можете учить морскую тварь фокусам, если это доставляет вам удовольствие, но не тешьте себя иллюзиями, будто имеете дело с человеком. Ваша мать никогда бы не стала выдумывать столь отвратительные истории.

Воцарилось молчание. Месье перестал ухмыляться.

— Ваше величество…

И тут ее перебил Лоррен:

— Она полагает, что ваше величество намерены стать каннибалом.

— И выбирайте выражения!

— Я никогда не утверждала ничего подобного, сир! — в ужасе воскликнула Мари-Жозеф. Она хотела лишь защитить его величество от подобных обвинений. — Никогда!

— Простите мою сестру, — вставил Ив. — Это говорит ее болезнь, она еще не поправилась…

Однако Мари-Жозеф продолжала с настойчивостью, подогреваемой лихорадкой:

— Пожалуйста, ваше величество, пощадите ее! Она — женщина, наделенная душой, как вы и я. Убив ее, вы совершите смертный грех.

— Я готов выслушать мнение о смертном грехе его святейшества, — сказал король, — я даже готов выслушать взгляды на смертный грех вашего брата. Но меня едва ли заинтересует ваше мнение.

— Вы называете его величество убийцей? — прошелестел, точно шелк, голос Лоррена.

— Зарезать тварь не означает совершить убийство или нарушить заповедь Господню. Господь дозволил человеку владычествовать над рыбами, птицами и скотом по своему усмотрению. Вам не стоит утруждать свой ум философией морали, мадемуазель де ла Круа. Это слишком утомительно для женщин. — Он пренебрежительно махнул рукой. — Можете баловаться натурфилософией, а еще лучше — займитесь кулинарией!

— Но натурфилософия доказала, что русалка — разумная женщина! — крикнула Мари-Жозеф.

Людовик покачал головой:

— А ведь доктор Фагон уверял меня, будто исцелил вас от истерии.

И тут Мари-Жозеф вздрогнула от неожиданности: граф Люсьен сжал ее запястье, призывая замолчать.

— Ваше величество! — обратился он к монарху.

И мадам де Ментенон, и папа Иннокентий подчеркнуто не замечали его, но его величество откликнулся, не скрывая своего любопытства:

— И что же вы посоветуете, месье де Кретьен?

— Ваше величество, а что, если мадемуазель де ла Круа права?

— Что за нелепость! — возразил Иннокентий.

— Она ведь уже доказала, что морская тварь ее понимает.

— Верно, — согласился его величество. — Однако я убежден, что ее кот тоже ее понимает. И что же, мне теперь назначить месье Геркулеса на придворную должность?

Придворные сдержанно похихикали, услышав шутку.

— Вам посчастливилось жить в наши дни. — Папа Иннокентий глядел на Мари-Жозеф с тревогой и подозрением. — В прошлом женщине, понимающей язык животных, демонов, грозила смерть на костре.

Придворные мгновенно смолкли и замерли. Ив побледнел.

— Ваше святейшество, моя сестра превратила русалку в подобие домашнего питомца, вроде щенка или котенка. Она не понимает…

— Успокойтесь, сын мой, — сказал Иннокентий Иву. — Я вовсе не утверждаю, что ваша сестра одержима нечистыми духами. Я лишь подозреваю, что она могла утратить рассудок, если принимает неразумных тварей за людей.

— Подобно тому, как Церковь принимала тварей за демонов, — произнес граф Люсьен.

Иннокентий злобно воззрился на него: