Луна и солнце

— Так о чем бишь я?

— Ваше величество хотели доставить один экземпляр медали… может быть, мадемуазель де ла Круа?

— Нашей невестке, для ее коллекции. Вы предлагаете пожаловать одну и мадемуазель де ла Круа?

— Да, ваше величество, и ее брату, разумеется, тоже.

— Они коллекционируют медали?

— Я искренне в этом сомневаюсь, ваше величество. У этой семьи ни гроша за душой.

— Это недолго продлится.

— В таком случае, — сказал Люсьен, угадав намерения короля, — дар его величества — медаль, увековечивающая пленение морской твари братом и выполненная по эскизам сестры, — станет знаком особой милости, которой удостоили их ваше величество, и положит начало их счастливому возвышению.

Людовик снова поглядел на свой портрет:

— В отличие от Бернини, мадемуазель де ла Круа удаются конные портреты. Она не хотела бы получить приглашение на охоту?

— Она будет счастлива принять его, ваше величество.

— Не льстит ли она вам, так же как и мне?

— Помилуйте, ваше величество, она не льстит никому из нас.

— Кретьен, я и в самом деле полагаю, что вы ею увлеклись! — Он рассмеялся. — А как же мадам де ла Фер?

— Мадам де ла Фер наскучило вдовство. Она приняла предложение руки и сердца.

— И вы не сделали ей контрпредложение?

— Я не намерен вступать в брак, и мадам де ла Фер это известно.

— Вы признаетесь вашим возлюбленным, что не намерены жениться, но сколькие из них надеются заставить вас передумать?

— Им это не по силам, ваше величество, но осмелюсь предположить, что больше ни в чем их не разочаровываю. Я высоко чту мадам де ла Фер. Мы расстались друзьями.

— А мадемуазель де ла Круа? — спросил король, словно бы не замечая попыток Люсьена увести разговор в сторону.

— Она видит свое призвание в служении вам, ваше величество, и в помощи брату и поддержке его ученых начинаний. Она жаждет получить научные инструменты.

— Научные инструменты? Да, полагаю, она должна чем-то занимать свое время, пока не выйдет замуж, — надобно найти ей мужа. Она глубоко религиозна. В церкви она молится, а не дремлет и не глазеет по сторонам, рассматривая наряды. Ее высоко ценят и мадам де Ментенон, и мадам, моя невестка.

— В таком случае она весьма незаурядна, сир.

— Но за кого ее выдать, Кретьен? Я должен выбрать кого-то достойного, чтобы воздать долг уважения ее покойным родителям. Найдутся те, кто скажет, что семья ее не имеет достаточных связей, но я с лихвой возмещу этот недостаток. Возможно, я велю вам передумать.

— Надеюсь, что вы этого не сделаете, сир, — безмятежно проговорил Люсьен, скрывая охватившую его панику.

Его величество вздохнул:

— Как это ни печально, среди моих придворных нет подходящих кандидатов. Я уверен, она предпочла бы человека страстного, но кто отвечает этому описанию, как не вы? Во дни моей юности все было по-другому.

Его величество, конечно, мог выбрать ей в мужья человека страстного, но какого супруга пожелала бы себе сама мадемуазель де ла Круа, если вообще захотела бы вступить в брак, Люсьен не знал. Насколько могла повлиять на ее характер монастырская школа? Насколько подавлены теперь ее естественные желания?

Но этими сомнениями Люсьен ни с кем не делился.

Над каждым бассейном взмывали шепчущие струи фонтанов; каскады цветов всех оттенков золотисто-желтого низвергались из серебряных чаш вдоль края дорожек. Сады переполняли посетители. Зеваки уже столпились возле открытого шатра русалки; они обступили клетку, тыча пальцами и смеясь.

Мари-Жозеф надеялась, что никакие важные персоны не явятся сегодня на вскрытие. В отсутствие его величества ни один придворный не обязан был приходить, и за это девушка невольно испытывала к ним благодарность. Сегодня она предстала бы перед ними невзрачной и убогой провинциалкой. Оделетт, снова в добром здравии, сегодня прислуживала вместо Мари-Жозеф Лотте, и потому девушке пришлось довольствоваться вызывающе простой прической. Волосы ее сегодня не украшала ни одна лента, ни одна кружевная розетка; она не решилась налепить ни одной мушки.

Зато месячные, словно вознаграждая ее за вынужденную скромность, на сей раз пришли необильные и длились недолго. Эта перемена ее обеспокоила, но одновременно принесла облегчение, а еще она боялась врачей и потому решила выкинуть все это из головы.

Напевая рефрен кантаты, подсказанной русалкой, она вошла в шатер, с трудом протиснулась сквозь толпу зевак, проскользнула в клетку и заперла за собой дверцу.

Русалка припала к краю фонтана, пытаясь дотянуться до бочонка с живой рыбой. Зрители восторженно закричали.

— Подожди, не торопись!

Мари-Жозеф поводила сачком в бочонке с морской водой, выловив нескольких рыбок, и перенесла свою неистово бьющуюся добычу за край фонтана, по деревянным ступенькам помоста.

«Чему бы еще ее научить?» — подумала она.

Морская тварь оказалась очень сообразительной и с легкостью выполняла ее команды.

— Русалка, смотри! Рррыба! А ну, попроси рррыбки!

Русалка поплавала туда-сюда возле ступеней, ныряла, била хвостом, взмывала со дна бассейна и до половины выбрасывалась из воды, обдавая Мари-Жозеф неприятными на вкус брызгами.

Русалка пропела рефрен кантаты.