Луна жестко стелет

– С этими миротворцами-карателями, будь они неладны, ошибочка вышла, – говорит. – И мы ее впредь не повторим. Между нами, именно поэтому мы месяц тянули, пока убедили контрольную палату по поддержанию мира, что горстка людей не в силах управиться с тремя миллионами народу в шести крупных поселениях и полусотне с лишком мелких. Так что вы стартуете с достаточной поддержкой: не со строевыми частями, а с военной жандармерией, которая расправляется с гражданскими при минимальном шуме. И кроме того на этот раз будет придано вспомогательное женское подразделение, как положено по норме – десять процентов численности, так что жалоб насчет изнасилований не будет. Ну, что, сэр? Думаю, вы в силах замахнуться на это Причем с ясным пониманием, что это в смысле дальнего прицела лучше некуда для вашего собственного народа.

Я сказал, мол, надо бы ознакомиться в деталях, в частности, с планом и квотами по поставкам по годам, а сходу, мол, кидаться на такое ни к чему.

– Разумеется, разумеется, – говорит. – Я дам вам беловую копию, у нас она готова. Возьмите с собой, изучите, утро вечера мудренее. Завтра еще раз поговорим. Только обещайте мне как джентльмен, что это останется между нами. В действительности тут никаких секретов нет, но прежде договорись, а потом публикуй. Будете нуждаться в широкой гласной поддержке, вам это обеспечат. Мы готовы на расходы, чтобы нанять кого позаметнее, заплатить им, что они стоят, обеспечить центрифугу на манер как ученым. Да сами знаете. Уж на этот раз мы промашки не дадим. Этот старый дурак Хайберт, в действительности-то он приказал долго жить, не так ли?

– Нет, сэр. Но маразм полнейший.

– Хорошо бы с ним покончить раз и навсегда. Вот ваш экземпляр плана.

– Сэр, кстати о старике. Профессору де ла Миру нельзя оставаться здесь. Он шести месяцев не протянет.

– Тем лучше, не так ли?

Я давай изворачиваться.

– Вы недооцениваете. Его очень любят и уважают. Самое лучшее, что я мог бы сделать, это просветить его насчет вашего плана теромоядерного запугивания и убедить, что спасти всё, что можно, – это его патриотический долг. Но так или иначе, если я вернусь без него, – мне не то, что замахнуться на это дело не дадут, меня еще до того прикончат.

– Хмм… Утро вечера мудренее. Завтра поговорим. Скажем, в четырнадцать ноль-ноль.

Я откланялся и еле дождался, чтобы меня в фургон закатили, так меня трясло. Вовек у меня не будет подхода на уровне должной высоты.

Вместе с профом меня ждал Стю.

– Ну? – спросил проф.

Я глянул по сторонам, уши потеребил. Мы сгрудились головами к голове профа, два одеяла поверх накинули. Каталка была чистая, и моя коляска тоже. Я их каждое утро проверял. Но что касаемо самой комнаты, похоже, было безопасней шептаться под одеялами.

Начал. Проф перебил.

– Про его маму и привычки потом. Давай факты.

– Мне предложена должность вертухая.

– Убежден, что ты принял.

– На девяносто процентов. Обязался изучить это дерьмо и завтра дать ответ. Стю, как быстро мы можем исполнить план РВ КГТИ?

– Уже исполняем. Ждали только, пока ты вернешься. Если дадут.

Следующие пятьдесят минут дались тяжко. Стю обеспечил тощего индюшку в дхоти. Через полчаса индюшка стал копия профа, а профа переложили на ковер. Со мной легче пошло. Как смеркаться начало, наших дублей выкатили в гостиную номера, где обед был подан. Ну, и несколько людей вошло и вышло, среди них дряхлая старуха-индюшка в сари, Стю Ла Жуа ее вел под обе руки, а за ними толстячок-бабу.

Самое трудное было доставить профа на крышу по лестнице. Он и так-то не из ходоков был, не ту жизнь вел, но вдобавок больше месяца подряд на спине отвалялся.

Но Стю ему ворухнуться не дал, вознес на руках. Я зубы сцепил и все тринадцать жутких ступенек сам одолел. Когда на крышу выполз, думал, сердце в клочья разорвет. Только бы выдержать, мысля была, только бы не отрубиться. Тихий дельталланчик скользнул из мрака точно в срок, и через десять минут мы были на борту чартерного стратолета, которым весь последний месяц летали, и еще через две минуты усвистали в Австралию. Не в курсе, почем стоило заказать эту пляску и держать наготове на случай нужды, но сработало железно.

Растянулся я рядом с профом, перевел дух и спросил:

– Как себя чувствуете, проф?

– Окей. Устал немножко. И все мои надежды рухнули.

– Уж это-то йес. Именно «рухнули».

– Да я про то, что так и не довелось повидать Тадж Махал. Пока молодой был, всё никак не приходилось. А тут два раза был под самым боком, один раз несколько дней, другой – чуть ли не сутки, да так и не полюбовался, и уже не придется.

– Да ну, могильный памятник.

– А Прекрасная Елена – просто баба. Спи, хлопче.

Приземлились в китайской половине Австралии, местечко Дарвин называется, и нас сходу закатили в корабль, уже заправленный и на пусковом стенде. Проф был уже отрубившись, и я от взлетной химии почти забалдел, вдруг вижу, Стю входит, улыбится, привязывается рядом. Я глянул на него.

– Ты с нами? А кто за лавочкой приглядит?