Лунара

Она еще немного посидела рядом, согревая своим присутствием сильнее, чем самый яркий огонь, а затем ушла, оставив меня наедине с собой. Я боялась прислушаться к собственному сердцу и осознать, что оно живет исключительно чувствами, а не мыслями, и что бесполезно бороться, пытаясь что-то ему доказать. Можно заточить сердце, как птицу, в клетку, но это не помешает ему быть до краев наполненным любовью. Если долго его истязать, оно превратится в болезненный комок, носить в груди который станет для меня невыносимым бременем. Я аккуратно сложила листок пополам и оставила его в книге, а затем взяла телефон.

Лунара: Ната, ты тут?

Натали: Да, что-то случилось?

Лунара: Ты не знаешь адрес Флориана? Мне очень нужно с ним поговорить.

Натали: Нет, у меня нет его адреса, но мы с ребятами хотим устроить ему во вторник праздник в честь издания новой книги. Приходи тоже, как раз пообщаетесь.

Лунара: Я сойду с ума, если придется ждать еще два дня.

Натали: Тогда напиши ему и попроси встретиться. И на праздник тоже приходи, все будут тебе рады.

Я слишком боялась услышать его голос, чтоб позвонить, и не хотела задавать никаких вопросов, поэтому написала ему одно единственное сообщение с просьбой.

Лунара: Через час я буду ждать тебя на мосту, где мы кормили уток. Пожалуйста, ничего сейчас не отвечай. До встречи.

Флориан прочитал сообщение, но ничего не написал в ответ, выполняя мою инструкцию. Я старалась не думать о том, что скажу ему при встрече, и не бояться того, что он может вообще не прийти. Слова, сказанные мной тогда в столице, на порожках выставочного зала, где проходила ярмарка, сейчас казались мне такими бессмысленными. Какая непростительная глупость поверить, что эти чувства возникли от противного, назло кому-то другому, и что это не более, чем попытка доказать что-то самой себе. Дело ведь всегда в нечто большем, чем способны увидеть наши глаза.

Быстро поправив волосы и макияж, я снова натянула на себя верхнюю одежду и зимние сапоги. Мама, стоя в коридоре, молча наблюдала за происходящим, а перед уходом обняла и пожелала удачи, даже не спрашивая, какое решение я приняла.

До самого последнего момента, пока такси не остановилось рядом с мостом, украшенным разноцветными гирляндами, мне не верилось, что это происходит на самом деле. Но когда я вышла из машины и сделала несколько шагов по ослепительно белому снегу, пути назад уже не было.

Вокруг стояла такая хрустальная зимняя тишина, что собственное дыхание казалось неестественно громким. С неба, словно из огромного сита, сыпались холодные снежинки: одни – крохотные, сверкающие, выглядящие невесомыми, другие же – крупные и мохнатые. Я не помнила, когда в последний раз вот так просто любовалась природой, позволяя ей окутать меня блаженным спокойствием. Мне казалось, что я теперь все могу: танцевать босиком на замерзшей реке, подняться в небо и закружиться вместе со снежными хлопьями, став одной из них.

Флориан появился бесшумно, будто боялся разрушить магию тишины. Он молча встал рядом со мной, и мы, облокотившись о перила моста, тихо заговорили.

– Ты пришел, – с облегчением выдохнула я, выпуская облачко пара изо рта.

На нем была та же самая вязаная шапка, что и в нашу последнюю встречу, только вместо пальто сегодня он надел теплую на вид кожаную куртку. Мне приходилось рассматривать его боковым зрением, потому что еще не настал тот самый момент, когда мы заглянем друг другу в глаза.

– Я понимаю, ты хотела попрощаться лично, – Флориан наклонился и посмотрел на замерзшую воду в реке. – Зимой все становится таким безжизненным, но мне все равно нравится, странно, да?

– И в смерти есть свое очарование.

– Думаю, так и есть…

– Тебя вдохновляет такая погода? – я запрокинула голову, позволяя снежинкам приземляться и таять на моем лице.

– Я не верю в существование вдохновения, – писатель повторил за мной, только еще и высунул язык.

– Тогда, что за сила помогает тебе в написании книг?

– Все очень просто. Это желание быть счастливым.

– На ярмарке ты выглядел счастливым, – я вернулась в прежнее положение, но теперь встала к нему полубоком, чтобы лучше его видеть.

– Это были три самых лучших дня в моей жизни, – Флориан снова последовал моему примеру и оказался стоящим прямо передо мной. – Не только из-за пришедших ко мне читателей, но и благодаря тебе, Луна. Но ты это уже и так знаешь, ведь прочла письмо.

– Прочла, – я продолжала держать глаза опущенными, – но не согласна с последним в нем предложением.

– Не согласна? – он встрепенулся и, взяв меня за руку, потянул на себя, вынуждая поднять прикованный к заснеженной земле взгляд. – С чем именно?

– С тем, – я заглянула в его светло-зеленые глаза, в которых отражались мигающие огоньки гирдянд, – что мы должны это закончить.

– Объяснишь? – он прижал переплетение наших рук к груди, и мне показалось, что писатель затаил дыхание в ожидании того, что сейчас случится.