Лунная пыль. Я, робот. Стальные пещеры

Целую минуту доктор Кэлвин молча, широко раскрыв глаза, глядела на робота.

— Ты ошибаешься! Конечно, ошибаешься! С какой стати?

— Правда, любит. Этого нельзя утаить от меня.

— Но я так… так… — Она запнулась.

— Он смотрит вглубь — он ценит интеллект. Милтон Эш не из тех, кто женится на прическе и хорошеньких глазках.

Сьюзен Кэлвин часто заморгала. Она заговорила не сразу, и ее голос дрожал.

— Но ведь он никогда и никак не обнаруживал…

— А вы дали ему эту возможность?

— Как я могла? Я никогда не думала…

— Вот именно!

Сьюзен Кэлвин замолчала, потом внезапно подняла голову:

— Полгода назад к нему на завод приезжала девушка. Стройная блондинка. Кажется, она была красива. И, конечно, едва знала таблицу умножения. Он целый день пыжился перед ней, пытаясь объяснить, как делают роботов. — Ее голос зазвучал жестко. — Конечно, она ничего не поняла! Кто она?

Эрби, не колеблясь, отвечал:

— Я знаю, кого вы имеете в виду. Это его двоюродная сестра. Уверяю вас, здесь нет никаких романтических отношений.

Сьюзен Кэлвин почти с девичьей легкостью встала.

— Как странно! Именно это я временами пыталась себе внушить, хотя серьезно никогда так не думала. Значит, это правда!

Она подбежала к Эрби и обеими руками схватила его холодную тяжелую руку.

— Спасибо, Эрби, — прошептала она голосом, слегка охрипшим от волнения. — Никому не говори об этом. Пусть это будет наш секрет. Спасибо еще раз.

Судорожно сжав бесчувственные металлические пальцы Эрби, она вышла.

Эрби медленно повернулся к отложенному роману. Его мысли никто не смог бы прочесть.

Милтон Эш не спеша с удовольствием потянулся, кряхтя и треща суставами, потом свирепо уставился на Питера Богерта.

— Послушайте, — сказал он, — я сижу над этим уже неделю и за все время почти не спал. Сколько еще мне возиться? Вы как будто сказали, что дело в позитронной бомбардировке в вакуумной камере Д?

Богерт деликатно зевнул и с интересом поглядел на свои белые руки.

— Да. Я напал на след.

— Я знаю, что значит, когда это говорит математик. Сколько вам еще осталось?

— Все зависит…

— От чего? — Эш бросился в кресло и вытянул длинные ноги.

— От Лэннинга. Старик не согласен со мной. — Он вздохнул. — Немного отстал от жизни, вот в чем дело. Цепляется за свою обожаемую матричную механику, а этот вопрос требует более мощных математических средств. Он так упрям.

Эш сонно пробормотал:

— А почему бы не спросить у Эрби и не покончить с этим?

— Спросить у робота? — Брови Богерта полезли вверх.

— А что? Разве старуха вам не говорила?

— Вы имеете в виду Кэлвин?

— Ну да! Сама Сьюзи. Ведь этот робот — маг и чародей в математике. Он знает все обо всем и еще малость сверх того. Он вычисляет в уме тройные интегралы и закусывает тензорным анализом.

Математик скептически поглядел на него:

— Вы серьезно?

— Ну конечно! Загвоздка в том, что этот дурень не любит математику, а предпочитает сентиментальные романы. Честное слово! Вы бы только видели, какую дрянь таскает ему Сьюзен — “Пурпурная страсть”, “Любовь в космосе”…

— Доктор Кэлвин ни слова нам об этом не говорила.

— Ну, она еще не кончила изучать его. Вы же ее знаете. Она любит, чтобы все было шито-крыто. Пока она сама не раскроет главный секрет.

— Но вам она сказала.

— Да вот, как-то разговорились… Я в последнее время часто ее вижу. — Он широко открыл глаза и нахмурился: — Слушайте, Боги, вы ничего странного за ней не замечали в последнее время?

Богерт расплылся в усмешке.

— Она стала красить губы. Вы это имеете в виду?

— Черта с два! Это я знаю — губы, глаза и еще пудрится. Ну и вид у нее! Но я не о том. Я никак не могу точно этого определить. Она так говорит, как будто она очень счастлива…

Он подумал немного и пожал плечами.

Богерт позволил себе плотоядно ухмыльнуться. Для ученого, которому уже за пятьдесят, это было неплохо исполнено.

— Может, она влюбилась.

Эш опять закрыл глаза.

— Вы сошли с ума, Боги. Идите и поговорите с Эрби. Я останусь здесь и вздремну.

— Ладно. Не то чтобы мне нравилось получать от робота указания, что мне делать. Да вряд ли он это и сможет.

Ответом ему был негромкий храп.

Эрби внимательно слушал, пока Питер Богерт, сунув руки в карманы, говорил с напускным равнодушием:

— Так обстоит дело. Мне сказали, что ты разбираешься в этих вещах, и я спрашиваю тебя больше из любопытства. Я допускаю, что мой ход рассуждений включает несколько сомнительных звеньев, которые доктор Лэннинг отказывается принять. Так что картина все еще не очень полна.

Робот не отвечал, и Богерт сказал:

— Ну?

— Не вижу ошибки. — Эрби вглядывался в исписанные расчетами бумажки.

— Вероятно, ты к этому ничего не можешь добавить?

— Я не смею и пытаться. Вы — лучший математик, чем я, и… В общем, мне не хотелось бы осрамиться.

Улыбка Богерта была чуть-чуть самодовольной.

— Я так и думал. Конечно, вопрос серьезный. Забудем об этом.

Он смял листки, швырнул их в мусоропровод и повернулся, чтобы уйти, но потом передумал.

— Кстати…

Робот ждал. Казалось, Богерт с трудом подыскивает слова.

— Тут есть кое-что., в общем, может быть, ты смог бы…

Он замолчал. Эрби спокойно произнес: