Лунный блюз

Баррис проснулся в десять. Субботнее утро было хмурым. Хорошая работа, хороший дом, хорошая машина… Баррис улыбнулся, вспоминая девушку, с которой провел прошлую ночь. Молодая, стеснительная, с полной грудью и пухлыми губами. Баррис вычеркнул из памяти сцену прощания. Деньги всегда были чем-то лишним и ненужным в подобные ночи. Пусть лучше это будет его очередная большая победа, чем маленькая, вечно повторяющаяся покупка. Баррис поднялся с кровати, заварил кофе. Тело и разум все еще смаковали детали минувшей ночи, когда в голове появились странные мысли.

– Секс – это не главное, – тихо сказал Баррис самому себе. – У всех нас одно сердце и одна душа.

Он укорил себя за то, что не отдал шлюхе все деньги, которые были в бумажнике. Мысли опустились куда-то глубже, словно пытаясь подвести итоги прожитого дня. Баррис попытался сосчитать, сколько денег у него отложено на черный день. Затем попробовал вспомнить всех знакомых, кому бы эти деньги могли понадобиться. «Можно будет еще продать дом и машину», – подумал Баррис. Горячий кофе обжег губы, вернув ненадолго прежнего Барриса. «Что это? О чем это я сейчас думал?». Мысли снова стали опускаться. «Я слишком богат… Нет! Мне все это не надо… Еще как надо!». Баррис снова вспомнил шлюху из пригородного борделя. «Может быть это какая-нибудь зараза? – думал он, набирая номер своего друга. – Вирус, или что-то в этом роде…»

– Привет, Баррис! – раздался в трубке жизнерадостный голос.

– Филдс?

– Да, да, Баррис. Это именно я! – голос просто искрился счастьем.

– Ты не мог бы приехать ко мне, Филдс?

– Приехать? А что случилось?

– Ну, я не знаю… – Баррис нервно оглядывался, пытаясь отыскать сигареты. – Мы же вчера… Ну… Помнишь, ездили за город.

– Прекрасно помню.

– И что? – Баррис нашел початую пачку и теперь искал спички. – У тебя нет никаких странных мыслей или чувств…

– Чувств?

– Ну, да. Мне, как бы это сказать, невыносимо хочется взять все деньги, что у меня есть и отдать их кому-нибудь…

– Ах, ты об этом!

– Так у тебя то же самое?

– Ну, конечно.

– И что ты об этом думаешь?

– Думаю?! Я не думаю, Баррис, я действую!

– Действуешь?!

– Да, Баррис. Действую! Я уже продал свою машину, и сейчас договариваюсь о том, чтобы продать свой дом!

– Дом?! – Баррис бросил телефонную трубку так, словно она была куском раскаленного железа. – Черт! – Он нервно затянулся сигаретой. Вернулся за стол и выпил остывший кофе. – Какого черта я должен продавать свой дом и отдавать деньги тем, кто палец о палец не ударил за свою жизнь, – бормотал Баррис, а мысли снова опускались все глубже и глубже…

* * *

Водохранилище «Венера» снабжало питьевой водой практически каждую квартиру в городе. Подземные реки исправно наполняли глубокий кратер, огражденный от города высокими каменными стенами. Насосные станции гудели так сильно, что жилье возле водохранилища стоило в разы дешевле, чем в остальном городе и цены эти с каждым годом падали все ниже. Кварталы вырождались. Целые улицы выглядели заброшенными и опустошенными. Сторожевые собаки во дворах тех, кто решил остаться, надрываясь, лаяли на чужаков.

Охранник по имени Хайнц вышел из сторожевой будки и закурил сигарету. Холодный воздух казался кристально чистым. Черное небо горело россыпью звезд. Ветер стих. Выпавший снег лежал белым ковром на земле. Хайнц нахмурился. Две пары следов тянулись от сетчатой изгороди, уходя к высоким стенам водохранилища и где-то там, высоко вверху, на стенах, Хайнц увидел два четких человеческих силуэта.

– Думаешь, это сработает? – спросила Донна.

– Мы должны верить. – Саймон достал из рюкзака стеклянную колбу. Черное вещество зашипело, соприкасаясь с поверхностью воды.

– Расскажи о себе всем, кому сможешь, – сказала Донна.

Вспыхнули яркие фонари. Завыли сирены. Охранники бежали по железным лестницам. Саймон улыбался. Одна из сторожевых собак, сорвавшись с привязи, вцепилась зубами в руку Донны, разрывая замшевое пальто и плоть под ним. Саймон схватил животное и вместе с ним покатился по каменному полу.

* * *

Зуммер будильника разбудил Эн в семь тридцать. Она поднялась с кровати, разбудила детей, приготовила им завтрак из кукурузных хлопьев. Кофеварка была старой, и когда проснувшейся муж вошел на кухню, кофе все еще варилось. Томас сел за стол. Грязный, сальный, с всклокоченными волосами и зажатой в зубах сигаретой. Он что-то ворчал о том, что опаздывает и упрекал в этом свою жену. Эн не слушала его. Всего лишь голос седеющего бюрократа, не добившегося в жизни ничего существенного. Томас выругался, проклял старую кофеварку и ушел на работу, не позавтракав.

– Поем по дороге, – сказал он жене.