Лунный блюз

Жизнь была сломанной. Изуродованное лицо поставило крест на карьере и удачной судьбе. Каждый божий день, Нина вспоминала ту далекую ночь. Это была своеобразная точка на прямой, после которой невозможно было уже вернуться назад. Если бы только она послушала хоть одного из своих любовников и отказалась от поездки в родной город. Но она не послушалась. Она хотела быть независимой. Высокая, красивая, в семнадцать лет она уехала из родного города в Селену и добилась всего сама. Никто не мог решать за нее, что она будет делать. И вот она садится на поезд и едет в Иер, поздравляет отца с днем рождения и идет с подругами в один из двух местных ресторанов. Тогда-то и появился Даун… А когда сняли швы и повязки, Нина поняла, что карьера модели закончилась. Нет. Даун не уничтожил ее душу, он уничтожил ее лицо… Около двух лет она жила у родителей. Устроилась на работу. Нашла идиота, который готов был любить ее – любить, не замечая уродливого лица. Родила ему ребенка… И вот, когда ей исполнилось почти сорок, а дочь готовилась явить на свет внука, Даун снова постучал в ее дверь. Она смотрела на него, и единственное, что ее останавливало от того, чтобы убить его, было осознание того, что за этот поступок последует неизбежное наказание. «А тюрьмы мне только и не хватало», – думала Нина, надеясь, что, может быть, именно сегодня какой-нибудь метеорит свалится на ее крыльцо, а заодно и на голову Дауна.

– Я могу все исправить, – сказал он.

– Исправить?

«Еще пять минут, – думала Нина, – и мне уже будет наплевать на тюрьму».

– Вернуть все, что забрал.

– Пошел к черту! – Она попыталась захлопнуть дверь, но Даун не позволил ей сделать этого.

В сердце мелькнула надежда. Да. Именно надежда. Где-то Нина слышала, что психи, никогда не забывают своих жертв. Они помнят все до мельчайших подробностей и мечтают повторить. Может быть, Даун решит снова изнасиловать ее? Нина распахнула дверь, попятилась. «Дай мне хоть один повод, и я разрежу тебя на части», – думала она, отступая на кухню. Ножи! Она возьмет самый большой из них и изуродует это блаженное лицо до неузнаваемости. Она будет резать его, расчленять. Она заставит его мучиться, а когда он потеряет сознание, она подождет, пока он очнется и продолжит свои пытки. Нет. Нина сделала еще один шаг назад. Жизнь не преподнесет такой подарок. Если она сделает все, что хочет, то суд отправит ее в тюрьму или сумасшедший дом. И не важно, попытается Даун снова изнасиловать ее или нет. Никто не поймет подобной жестокости. Так что нужен один точный удар. Что ж, если подумать, то это тоже не плохо. Жизнь за красоту – справедливый обмен. Для верности, она не будет сопротивляться какое-то время. Пара синяков и факт свершившегося изнасилования окажутся только на руку. Ни один суд не сможет обвинить ее. Это будет самозащита. Настоящая самозащита.

– Я могу вернуть тебе твою красоту, – сказал Даун, приближаясь к ней.

– Конечно, можешь, – прошипела Нина.

– Тебе нужно лишь поверить мне.

– Я верю. – Она едва сдерживалась, чтобы не наброситься на него. – Верю!

– Я докажу. – Даун поднес руки к своему лицу. Ногти впились в кожу, оставляя за собой кровоточащие шрамы.

– Продолжай, – велела Нина, решив, что он окончательно спятил. – Продолжай же!

Но Даун не двигался. Разорванная кожа на его лице зарастала, исцелялась, снова становясь нежной и белой.

– Как это? – опешила Нина. – Такого не бывает!

– Я могу вернуть тебе твою красоту, – повторил Даун.

Нина промолчала. Она уже не хотела его смерти. Она хотела, чтобы он вернул ей то, что когда-то забрал. Вернул ее далекую, счастливую жизнь.

– Что я должна делать? – спросила Нина, решив, что согласиться на все что угодно. И сердце бешено колотилось в груди, чувствуя забытый запах надежды.

* * *

Нет, ты только посмотри на этих женщин! Особенно Джинджер и Делл. Одна умирает от рака, другая от безделья, и, возможно, именно поэтому ты видишь в них некоторое сходство, когда смотришь на все это глазами Говарда.

– Я тебя не узнаю, Джинджер, – говоришь ты нынешней жене.

– Если не поможешь, – говорит она, – то через месяц будешь объяснять нашему ребенку, почему умерла его мать.

Делл поднимает бровь, безмолвно подтверждая: «Все так. Все совершенно так».

Посмотри за окно. Видишь? Еще один писака – Кевин Грант. Стоит, прислонившись к белому забору, который сделал ты своими руками, и курит.

– Он тоже с вами? – спрашиваешь ты бывшую и нынешнюю жену.

– Да, – говорят они в один голос.

– А почему тогда остался на улице? Меня боится или просто идиотом выглядеть не хочет?

– Это я попросила его, – говорит Джинджер и пожимает плечами. – Ну, чтобы ты не устраивал ненужных сцен ревности.

– Вот как? – говоришь ты.

Правда, где-то ты все это уже видел? Вспомни предыдущий брак. Теперь спроси бывшую жену:

– Ты всех превращаешь в подобных себе? Или действуешь избирательно?

– Твоя жена умирает, а ты думаешь только об этом? – говорит Делл.

Промолчи. Эта женщина умеет наступать на больные мозоли.

– Помнишь, – продолжает добивать Делл, – ты же сам всегда говорил, что до тех пор, пока есть хоть один шанс, нельзя опускать руки.