Лунный камень

— Помните ли вы, Бетереджъ, то время, сказалъ онъ, — когда отецъ мой пытался доказать свои права на это несчастное герцогство? Ну, такъ въ это самое время и дядя Гернкасль вернулся изъ Индіи. Отецъ узналъ, что шуринъ его владѣетъ нѣкоторыми документами, которые, по всему вѣроятію, весьма пригодились бы ему въ его процессѣ. Онъ посѣтилъ полковника подъ предлогомъ поздравленія съ возвратомъ въ Англію. Но полковника нельзя было провести такимъ образомъ. «Вамъ что-то нужно, сказалъ онъ: иначе вы не стала бы расковать своею репутаціей, дѣлая мнѣ визитъ.» Отецъ понялъ, что остается вести дѣло на чистоту, и сразу признался, что ему надобны документы. Полковникъ попросилъ денька два на размышленіе объ отвѣтѣ. Отвѣтъ его пришелъ въ формѣ самаго необычайнаго письма, которое пріятель-законовѣдъ показалъ мнѣ. полковникъ начиналъ съ того, что имѣетъ нѣкоторую надобность до моего отца, и почтительнѣйше предлагалъ обмѣнъ дружескихъ услугъ между собой. Случайность войны (таково было его собственное выраженіе) ввела его во владѣніе одномъ изъ величайшихъ алмазовъ въ свѣтѣ, и онъ небезосновательно полагаетъ, что на самъ онъ, на его драгоцѣнный камень, въ случаѣ храненія его при себѣ, небезопасны въ какой бы то на было часта свѣта. Въ такихъ тревожныхъ обстоятельствахъ онъ рѣшался сдать алмазъ подъ сохраненіе постороннему лицу. Лицо это ничѣмъ не рискуетъ. Оно можетъ помѣстить драгоцѣнный камень въ любое учрежденіе, съ надлежащею стражей и отдѣльнымъ помѣщеніемъ, — какъ, напримѣръ, кладовая банка, или ювелира, для безопаснаго храненія движимостей высокой цѣны. Личная отвѣтственность его въ этомъ дѣлѣ будетъ совершенно пассивнаго свойства. Онъ обязуется, собственноручно или чрезъ повѣреннаго, получать по условленному адресу ежегодно, въ извѣстный, условленный день, отъ полковника письмо, заключающее въ себѣ простое извѣстіе о томъ, что онъ, полковникъ, по сіе число еще находится въ живыхъ. Если жечисло это пройдетъ безъ полученія письма, то молчаніе полковника будетъ вѣрнѣйшимъ знакомъ его смерти отъ руки убійцъ. Въ такомъ только случаѣ и не иначе, нѣкоторыя предписанія, касающіяся дальнѣйшаго распоряженія алмазомъ. напечатанныя и хранящіяся вмѣстѣ съ нимъ, должны быть вскрыты и безпрекословно исполнены. если отецъ мой пожелаетъ принять на себя это странное порученіе, то документы полковника въ свою очередь будутъ къ его услугамъ. Вотъ что было въ этомъ письмѣ.

— Что же сдѣлалъ вашъ батюшка, сэръ, спросилъ я.

— Что сдѣлалъ-то? сказалъ мистеръ Франклинъ;- а вотъ что онъ сдѣлалъ. Онъ приложилъ къ письму полковника безцѣнную способность, называемую здравымъ смысломъ. Все дѣло, по его мнѣнію, было просто нелѣпо. Блуждая по Индіи, полковникъ гдѣ-нибудь подцѣпилъ дрянненькій хрустальчикъ, принятый имъ за алмазъ. Что же касается до опасенія убійцъ и до предосторожностей въ защиту своей жизни вмѣстѣ съ кусочкомъ этого хрусталя, такъ нынѣ девятнадцатое столѣтіе, и человѣку въ здравомъ умѣ стоитъ только обратиться къ полиціи. Полковникъ съ давнихъ поръ завѣдомо употреблялъ опіумъ; и если единственнымъ средствомъ достать тѣ цѣнные документы, которыми онъ владѣлъ, было признаніе опіатнаго призрака за дѣйствительный фактъ, то отецъ мой охотно готовъ былъ принять возложенную на него смѣшную отвѣтственность, — тѣмъ болѣе охотно, что она не влекла за собой никакихъ личныхъ хлопотъ. Итакъ алмазъ, вмѣстѣ съ запечатанными предписаніями, очутился въ кладовой его банкира, а письма полковника, періодически увѣдомлявшія о бытности его въ живыхъ, получались и вскрывалась адвокатомъ, повѣреннымъ моего отца. На одинъ разсудительный человѣкъ, въ такомъ положеніи, не смотрѣлъ бы на дѣло съ иной точки зрѣнія. На свѣтѣ, Бетереджъ, намъ только то и кажется вѣроятнымъ, что согласно съ вашею ветошною опытностью; и мы вѣримъ въ романъ, лишь прочтя его въ газетахъ.

Мнѣ стало ясно, что мистеръ Франклинъ считалъ отцовское мнѣніе о полковникѣ поспѣшнымъ и ошибочнымъ.

— А сами вы, сэръ, какого мнѣнія объ этомъ дѣлѣ? спросилъ я.

— Дайте сперва кончить исторію полковника, сказалъ мистеръ Франклинъ; — въ умѣ Англичанина, Бетереджъ, забавно отсутствіе системы; и вопросъ вашъ, старый дружище, можетъ служитъ этому примѣромъ. Какъ только мы перестаемъ дѣлать машины, мы (по уму, разумѣется) величайшіе неряхи въ мірѣ.

«Вонъ оно, подумалъ я, — заморское-то воспитаніе! Это онъ во Франціи, надо быть, выучился зубоскальству надъ вами.»

Мистеръ Франклинъ отыскалъ прерванную нить разказа и продолжалъ.