Лунный камень

– Весьма разумный вопрос, любезный сэр. Несколько горячо предложенный, но все-таки стоящий внимания. То, что приводит в недоумение вас, приводит в недоумение и меня. Поищите в своей памяти и скажите мне, не произошло ли чего-нибудь, когда вы гостили в доме леди Вериндер, такого, что заставило бы ее усомниться в вашей честности, или, скажем, хотя бы (пусть даже и неосновательно) в ваших нравственных принципах вообще?

В непреодолимом волнении я вскочил с места. Вопрос стряпчего впервые после отъезда моего из Англии напомнил мне о том, что действительно произошло у леди Вериндер.

Я имел неосторожность (нуждаясь, по обыкновению, в то время в деньгах) взять некоторую сумму взаймы у содержателя небольшого ресторана в Париже, которому я был хорошо известен, как его постоянный посетитель. Для уплаты назначен был срок, а когда он настал, я не смог сдержать своего слова, как это часто случается с тысячью других честных людей. Я послал этому человеку вексель.

Подпись моя, к несчастью, была хорошо известна на подобных документах: ему не удалось перепродать его. Дела его пришли в беспорядок, и его родственник, французский стряпчий, приехал ко мне в Англию и стал настаивать, чтобы я заплатил ему свой долг. Это был человек весьма вспыльчивый, и он выбрал неверный тон для объяснений. С

обеих сторон было сказано много резкостей; тетушка и

Рэчел, к несчастью, находились в соседней комнате и слышали наш разговор. Леди Вериндер вошла к нам и захотела непременно узнать, что случилось. Француз показал данную ему доверенность и объявил, что я виноват в разорении бедного человека, который поверил в мою честность. Тетушка немедленно выплатила ему деньги и отослала его. Она, разумеется, настолько знала меня, что не разделяла мнения француза обо мне. Но она была оскорблена моей небрежностью и справедливо рассердилась на меня за то, что я поставил себя в положение, которое без ее вмешательства могло бы сделаться очень неприятным.

Мать ли рассказала ей обо всем, или Рэчел сама услышала об этом из соседней комнаты, не могу сказать. Но только она по-своему, романтически и свысока, взглянула на этот случай. Я был «бездушен», я был «неблагороден», я «не имел правил», неизвестно, «что я мог сделать потом», –

словом, она наговорила мне таких жестоких вещей, каких я еще не слыхивал ни от одной молодой девушки. Разрыв между нами продолжался весь следующий день. На третий день мне удалось помириться с ней, и я перестал думать об этом. Не припомнила ли Рэчел этот несчастный случай в ту критическую минуту, когда мое право на ее уважение снова, и гораздо серьезнее, было поставлено под вопрос?

Мистер Брефф, когда я рассказал ему все, тотчас ответил утвердительно.

– Он должен был повлиять на нее, – ответил он серьезно, – и я, ради вас самого, желал бы, чтобы этого не произошло. Однако мы с вами открыли, что это обстоятельство повредило вам, и, по крайней мере, выяснили хоть одну загадку. Не вижу, что могли бы мы сделать дальше.

Следующий наш шаг в этом следствии должен привести нас к Рэчел.

Он встал и начал в задумчивости ходить взад и вперед по комнате. Два раза я чуть было не сказал ему, что сам решил увидеться с Рэчел, и два раза, принимая во внимание его лета и характер, поостерегся обрушить на него новую неожиданность в такую неблагоприятную минуту.

– Главное затруднение состоит в том, – продолжал он, –

чтобы заставить ее высказаться до конца. Что вы предлагаете?

– Я решил, мистер Брефф, сам поговорить с Рэчел.

– Вы?!

Он вдруг остановился и посмотрел на меня так, как будто я был не в своем уме.

– Вы? Да разве это возможно для вас?

Он резко тряхнул головой и опять прошелся по комнате.

– Стойте-ка, – сказал он. – В подобных необыкновенных случаях неосторожность может иногда оказаться лучшим способом.

Он обдумывал вопрос в этом новом свете еще минуты две-три и вдруг смело решил в мою пользу.

– Не рискнешь – не выиграешь, – заключил старый джентльмен. – У вас есть шансы, которых нет у меня, – вы первый и сделаете опыт.

– У меня есть шансы? – повторил я с величайшим удивлением.

На лице мистера Бреффа впервые появилась улыбка.

– Вот в чем дело, – произнес он, – честно признаюсь, я не питаю надежды ни на вашу осторожность, ни на ваше хладнокровие. Но я надеюсь на то, что в глубине своего сердца Рэчел еще сохранила к вам некоторую слабость.

Коснитесь этой слабости, и, поверьте, за этим последует самое откровенное признание, на какое только способна женщина. Вопрос лишь в том, каким образом вам встретиться с нею.

– Она гостила у вас в этом доме, – ответил я. – Могу я просить вас пригласить ее сюда, не говоря о том, что она увидится здесь со мною?

– Здорово! – сказал мистер Брефф.

Произнеся только одно это слово в ответ на мое предложение, он снова прошелся по комнате.

– Проще говоря, – продолжал он, – мой дом должен превратиться в ловушку для Рэчел, с приманкою в виде приглашения от моей жены и дочерей. Если б вы были не