Лунный камень

Откликнувшись на ее предупредительность со всем доступным мне дружелюбием, я села, по ее просьбе, возле нее на диван. Мы заговорили о семейных делах и планах на будущее — обо всем, за исключением одного только плана, который должен был окончиться свадьбой. Как ни старалась я повернуть разговор на эту сторону, она решительно отказывалась понимать мои намеки. Глядя на нее теперь с новым интересом и припоминая, с какой опрометчивой быстротой она приняла предложение мистера Годфри, я сочла своей священною обязанностью горячо вмешаться и заранее была уверена в исключительном успехе. Быстрота действия тут была, как я полагала, залогом этого успеха. Я тотчас вернулась к вопросу о прислуге, нужной для меблированного дома.

— Где список, душечка?

Рэчел подала мне список.

— «Кухарка, судомойка, горничная и лакей», — прочитала я. — Милая Рэчел, эти слуги нужны только на срок, на тот срок, на который ваш опекун нанял этот дом. Нам будет очень трудно найти честных и опытных слуг, которые согласились бы наняться на такой короткий срок, если мы будем искать их в Лондоне. Дом в Брайтоне снят?

— Да. Его снял Годфри, и слуги в этом доме просили, чтобы он их оставил. Он не был уверен, годятся ли они для нас, и вернулся, не решив ничего.

— А сами вы не опытны в таких вещах, Рэчел?

— Не особенно.

— А тетушка Эблуайт не хочет утрудить себя?

— Да. Не осуждайте ее, бедняжку, Друзилла. Я думаю, что это единственная счастливая женщина, с какой я когда-либо встречалась.

— Есть различные степени счастья, дружок. Мы должны как-нибудь посидеть и поговорить об этом. А пока я возьму на себя затруднительный выбор слуг. Пусть ваша тетушка напишет письмо к слугам в брайтонском доме.

— Она подпишет письмо, если я его напишу за нее, — а это одно и то же.

— Совершенно одно и то же. Я возьму письмо и завтра поеду в Брайтон.

— Как вы добры! Мы приедем туда к вам, как только все будет готово. Надеюсь, вы останетесь погостить у меня. Брайтон всегда так оживлен — вам, наверное, там понравится.

Вот в каких словах была я приглашена, и передо мной открылась блестящая возможность вмешаться во все.

Разговор происходил в середине недели. В субботу дом был для них готов. В этот краткий промежуток я проверила не только рекомендацию, но и религиозные воззрения всех слуг, обращавшихся ко мне, и успела сделать выбор, одобренный моей совестью. Я также нашла и навестила двух серьезных моих друзей, живших в этом городе, которым могла поверить благочестивую цель, приведшую меня в Брайтон. Один из них — носивший духовный сан — помог мне закрепить места для нашего маленького общества в той церкви, в которой он сам служил. Другой друг — незамужняя женщина, такая же, как и я, — предоставил в полное мое распоряжение свою библиотеку (всю состоявшую из драгоценных изданий). Я взяла у нее с полдюжины сочинений, старательно выбранных для Рэчел. Разложив их наивыгоднейшим образом в тех комнатах, которые она должна была занять, я сочла свои приготовления законченными. Незыблемая твердыня веры в слугах, которые будут ей служить, незыблемая твердыня веры в священнике, который будет ей проповедовать, незыблемая твердыня веры в книгах, лежавших на ее столе, — таков был тройной подарок, который мое усердие приготовило для осиротелой девушки. Небесное спокойствие наполнило мою душу в ту субботу, когда я сидела у окна, поджидая приезда моих родственниц. Суетные толпы сновали взад и вперед перед моими глазами. Ах, многие ли из этих людей сознавали так, как я, что они безупречно исполнили свою обязанность? Ужасный вопрос! Не будем останавливаться на нем.

В седьмом часу они прибыли. К моему великому изумлению, их провожал не мистер Годфри (как я ожидала), а стряпчий, мистер Брефф.

— Как вы поживаете, мисс Клак? — сказал он. — На этот раз я намерен остаться.

Этот намек на случай, когда я принудила его отступить со своими делами перед моим делом на Монтегю-сквере, убедил меня, что старый грешник приехал в Брайтон для какой-то особой цели. Я приготовила маленький рай для моей возлюбленной Рэчел, и вот уже является змей-искуситель.

— Годфри было очень досадно, Друзилла, что он не мог приехать с нами, — сказала моя тетка Эблуайт. — Что-то задержало его в Лондоне. Мистер Брефф вызвался занять его место и остаться у нас до понедельника. Кстати, мистер Брефф, мне предписано делать моцион, а мне это совсем не нравится. Вот… — прибавила тетушка Эблуайт, указывая из окна на больного, которого вез в кресле слуга, — вот мой идеал моциона. Если вам нужен воздух, вы можете им пользоваться в кресле, а если вам нужна усталость, я уверена, можно достаточно устать, глядя на этого слугу.

Рэчел молча стояла у окна, устремив взгляд на море.

— Вы устали, дружок? — спросила я.

— Нет. Мне только немного грустно, — ответила она. — Я часто видела море на нашем йоркширском берегу при таком же освещении. И я думаю, Друзилла, о тех днях, которые никогда не вернутся.