Лунный лик Фортуны

Едва смея надеяться, Жосс опустился на колени и двинулся дальше на четвереньках.

Очень осторожно он раздвинул высокую траву. И увидел совершенно отчетливые следы ног. Кем бы ни был убийца, он оставил на мягкой земле три… четыре… пять следов. Возможно, он оглядывался, не в силах отвести глаза от того, что оставалось позади него, и не заметил, что бежит не по тропинке. Но он определенно бежал, в этом не было никаких сомнений. Пятки не оставили следов, зато мысы глубоко впечатались в рыхлую почву, как будто человек отталкивался от земли изо всех сил.

Жосс внимательно осмотрел следы.

И постепенно разрозненные части головоломки начали соединяться в цельную картину.

Он встал и пошел к аббатисе, махнув рукой Савлу: теперь брат мог подойти к ним. Пусть сколько угодно людей месят здесь землю – лишь бы они не затоптали следы, найденные Жоссом на берегу пруда. По крайней мере, до тех пор, пока он не придумает способ запечатлеть их форму.

Элевайз поднималась по склону к аббатству позади Жосса и Савла, которые тащили Элверу на носилках. Казалось, ни для того, ни для другого их печальная ноша не была слишком тяжелой. «Может, это те же носилки, на которых принесли Гуннору?» – рассеянно думала Элевайз. Мужчины – Савл держал носилки возле головы Элверы, Жосс возле ног – были погружены в горестные размышления.

Они миновали ворота. Брат Савл повернулся к Элевайз.

– В больницу, аббатиса?

Она кивнула.

– Да, в больницу. Но подождите, Савл, я спрошу сестру Евфимию, где именно мы положим ее.

Аббатиса обогнала мужчин, и тут же сестра Евфимия вышла ей навстречу. Энергичным кивком – Элевайз хорошо знала, что Евфимия всегда справлялась с горем, прибегая к нарочито показной деловитости, – сестра показала на крохотную боковую нишу, не более чем углубление в стене, отгороженное занавесками.

– Туда, пожалуйста, – распорядилась она.

В этой же нише сестра Евфимия обряжала Гуннору.

Мужчины внесли тело Элверы и положили на узкую лежанку. Они уже повернулись, чтобы уйти, когда Элевайз сняла с трупа тунику Жосса и молча вернула ему. Несколько мгновений Жосс внимательно смотрел на аббатису, но она не смогла прочитать выражение его лица. Затем, со своим обычным коротким поклоном, Жосс вышел.

«Я не заслужила его почтения, – подумала Элевайз. – Во всяком случае, сегодня утром – уж точно».

В ней все еще гнездилось сильное чувство вины. Аббатиса испытывала острую необходимость выполнить какую-нибудь неприятную работу, заставить себя, милости ради, сделать что-нибудь такое, что она ненавидела.

Глубоко вздохнув, она обратилась к Евфимии:

– Несправедливо, сестра, что вы одна должны нести это бремя – обряжать еще одну юную жертву. Если разрешите, я помогу вам.

Распахнутые глаза сестры Евфимии выдали ее изумление.

– О, аббатиса, но ведь вы… – Евфимия внезапно умолкла.

Она не привыкла подвергать сомнению слова настоятельницы, хотя и знала о брезгливости Элевайз.

– Очень хорошо, – наконец сказала она. – Сначала нужно снять с несчастной девочки одежду – она вся мокрая почти до пояса. Для похорон мы наденем на нее сухую.

Аббатиса заставила свои непослушные руки взяться за работу. Евфимия приподняла мертвую девушку, а Элевайз распустила завязки на черном платье и стала стягивать его с остывшего тела. Пятна на шее Элверы приняли синевато – серый оттенок, они четко вырисовывались на сухой коже. Когда обнажилась грудь, Евфимия тихонько вскрикнула.

– Что такое? – спросила Элевайз.

Евфимия не ответила. Вместо этого она обеими руками ухватилась за ворот платья, быстро – гораздо быстрее, чем это делала Элевайз – спустила его к ногам девушки, затем развязала нижнюю рубашку и сняла ее тоже.

Положив свои руки на живот девушки над лонной костью, Евфимия нахмурилась, задумалась на мгновение, а затем начала оглаживать низ живота.

– Аббатиса, – обратилась она к Элевайз, – я должна провести внутреннее обследование. Извините, но это необходимо.

Элевайз уже открыла рот, чтоб возразить, но осеклась, кивнула в знак согласия и отвернулась. Она не могла заставить себя смотреть на это.

Спустя некоторое время раздался голос Евфимии:

– Можете открыть глаза, я закончила.

Элевайз с облегчением увидела, что Евфимия накрыла Элверу от плеч до бедер куском ткани. Не глядя на Элевайз, сестра заговорила:

– Элвера была беременна. Месяца три как, может, немного больше. Я подумала об этом, когда увидела ее грудь. Потемневшие соски – верный знак. У юных девушек они обычно нежно-розовые, особенно у рыжеволосых, как она. Но когда я ощупала ее живот, я поняла, что это так и есть. Я знаю, что такое увеличившаяся матка.

Элевайз, потрясенная до глубины души, молча взирала на Евфимию.

Неправильно истолковав ее взгляд, Евфимия добавила:

– Аббатиса, я совершенно уверена. Нет никаких сомнений.

– В вас я нисколько не сомневаюсь, – с трудом проговорила Элевайз. Внезапно у нее пересохло во рту. – Три месяца, вы сказали?

– Может, больше. Матка возвысилась над лонной костью.