Лунный ветер

Когда я, отползая подальше, посмотрела на остальных, Лорд уже стремительно и бесшумно вгрызался в ногу одного, заставив того завопить и рухнуть наземь. Реакция двух оставшихся кардинально различалась: первый, развернувшись, кинулся бежать, второй, с напильником, рванул к мистеру Форбидену. Тот приближался быстро и тихо, будто соткавшись из лесного сумрака, и встретил противника наведённым дулом револьвера, не сбившись с мерного шага.

После второго выстрела, прогремевшего под лесными сводами, ещё одним беглым каторжником на этой земле стало меньше.

Сидя на холодной земле, вжавшись спиной в сосновый ствол, я смотрела, как мистер Форбиден подходит к третьему. Я не ощущала ни страха, ни тошноты, ничего – казалось, все чувства исчезли, замёрзли. Лорд уже отскочил от своей жертвы, оскалив белую морду, выпачканную кровью; на клыках волка висели ошмётки ткани и чего-то омерзительно красного, а каторжник дёргался, пытаясь то ли уползти, то ли встать.

Когда мистер Форбиден, подойдя к нему почти вплотную, быстрым движением взвёл курок, несчастный замер… чтобы умоляюще протянуть руку к тому, кто уже направил ему в лоб дуло, зияющее жадной чернотой.

– Пощади, – прохрипел он.

Лицо мистера Форбидена осталось абсолютно бесстрастным. В нём не было ни злобы, ни ярости: белая фарфоровая маска без тени эмоций. И ни одна черта этой маски не дрогнула, когда палец её владельца нажал на спусковой крючок.

Эхо третьего выстрела ещё не утихло, и голова каторжника едва успела коснуться земли, а мистер Форбиден уже вновь взводил курок, поворачиваясь в ту сторону, куда побежал последний. Я едва различала серую спину силуэта, петлявшего между деревьями вдали, – но хозяин Хепберн-парка вытянул руку и прицелился, щуря один глаз так же спокойно, как тогда, в бальной зале. Словно целью его опять была карта, не живой человек.

Когда четвёртый выстрел разорвал лесную тишину, беглец упал.

Больше стрелять было не в кого.

Откинув полы сюртука, мистер Форбиден сунул револьвер куда-то за спину: видимо, спрятал за ремень брюк. Его руки не дрожали, в глазах не блестело раскаяние, и вместе с тем лицо не кривила злорадная улыбка, а с губ не сорвались торжествующие слова. Убийство четырёх человек не принесло ему ни горя, ни удовольствия; казалось, он сделал нечто совершенно обыденное, не более выдающееся, чем распитие чашки чая.

Подобие эмоций скользнуло на его лице лишь тогда, когда он, приблизившись ко мне, опустился на одно колено.

– Ребекка. – Мистер Форбиден взял моё лицо в ладони, скупым, но бережным жестом. Присмотревшись к щеке, на которую пришёлся удар каторжника, пристально заглянул в мои глаза. – Что они с вами сделали?

– Ударили, – прошептала я.

– И ничего больше?

Я молча кивнула. Рассказывать, что меня ощупывали, было незачем, да и тошно. Мне и сейчас страстно хотелось содрать с себя кожу, где будто горели места, которых касались грязные пальцы, и заменить новой.

Наверное, я должна была разрыдаться. Впасть в шоковое состояние. Должна была жалеть тех, кто теперь лежал на земле, или ощущать злую радость от того, что они мертвы… но не чувствовала ничего, кроме холода и пустоты.

Впрочем, когда мистер Форбиден подхватил меня на руки, прижав к себе, позволив уткнуться лбом в гладкую ткань на его плече, чтобы не видеть бездыханные тела, мне стало немного теплее.

– Идёмте, – сухо произнёс он, неся меня куда-то. – На сегодня свою долю жути вы получили.

А я обхватила его руками за шею. Контрабандиста, убийцу и фомор знает кого ещё, в чьих объятиях меня захлестнуло чувство уюта и защищённости. Обречённо понимая, что, даже если обнимавшие меня руки действительно залиты кровью по локоть – а после того, что я только что видела, сомневаться в этом было трудно, – сейчас мне нет до этого ровно никакого дела.

Искренне надеясь, что только сейчас.

Глава четырнадцатая,

в которой близится разлука

– Нам послали вас боги, мистер Форбиден, – дрожащим голосом проговорил отец, порывисто пожимая руки хозяина Хепберн-парка. – Вы уже дважды выручили Ребекку, и прошлый раз не идёт ни в какое сравнение с нынешним! Если бы не вы…

На этом месте голос отца оборвался, но мистер Форбиден, и так прекрасно всё понявший, молча хлопнул его по плечу. Матушка же ничего не сказала: лишь вновь провела по моей щеке тряпицей, смоченной целебным настоем, любезно предоставленным «корсаром». Глаза её были сухи, и лишь поджатые губы слегка дрожали.

К тому моменту, когда мистер Форбиден принёс меня в Хепберн-парк, все уже проснулись, и наше появление подняло знатный переполох. Когда же хозяин особняка коротко поведал о том, что произошло (у меня не было сил говорить, и я лишь подтверждала его слова кивками), переполох стал только пуще. Бланш и вовсе лишилась чувств, упав прямо на руки отцу.