Львиная доля серой мышки

— Малышка жива? — поинтересовалась Буля.

— Да, — кивнул Потап.

— Встречаетесь с ней? — подхватила разговор Люба.

— Семья живет в Новосибирске, лететь туда далеко, — уточнил Потап, — иногда получаем сообщения, Нора здорова.

— Вы боялись за жену, когда у нее костный мозг забирали? — спросил Ватагин.

— Переживал, — кивнул Потап.

— И поэтому сдали кровь? — наседал профайлер.

Персакис поморщился.

— Нет. То есть да, я стал донором, но не из-за Беатрисы, она прекрасно перенесла процедуру. Меня поставили в идиотское положение. Загнали в угол. Я привез супругу, сопроводил в палату, где подготовка к операции началась. Появились две дамы, давление измерили, из вены кровь на анализ взяли, что-то еще делали, уже не помню, чем занимались. Вдруг одна и говорит: «Потап Александрович, у вас какая группа крови?» Я удивился, но ответил: «Первая. С положительным резусом». Докторица обрадовалась: «Чудесно! Поучаствуйте в нашей акции «Всем надо жить». Вот ваша жена герой, спасает Нору, может, и вы кому-то поможете». Такую речь толкнула! Мол, в России доноров мало, особенно трудно детям костный мозг подобрать. А если я сдам анализ крови, они ее по всем аппаратам прогонят, результаты сохранят, вдруг появится больной, для которого я донором стать смогу… Вдвоем на два голоса так и пели! Все твердили: «Спасете чью-то жизнь».

Потап почесал щеку со шрамом.

— Оно мне надо — идти на операцию ради чужого ребенка? Нет уж, увольте. Но как отказать? Медички прямо прилипли ко мне, как два куска скотча. И Беатрису в пример то и дело ставили: «Ваша супруга совершает сейчас подвиг, дарит Норе жизнь!» А я, значит, получаюсь негодяй и трус. Ну я и сказал им в конце концов: «Ладно, ведите в кабинет».

— Вы молодец! — похвалила Потапа Любочка. — С донорством в России действительно не очень хорошо. Правда, в последние годы ситуация налаживается.

— Да я бы никогда не согласился на донорство, — сердито воскликнул клиент. — Тогда подумал: скорей всего, я никому не подойду, но если все же будет совпадение, то ведь мне сначала позвонят, а по телефону легко отказаться. Вот в присутствии Беатрисы здесь, в палате перед операцией, мне слабó «нет» сказать.

— Спустя некоторое время вы попали в аварию? — задал вопрос Ватагин.

— Да, не повезло, — вздохнул Персакис. — Но я сам виноват, не справился с управлением. Был на дне рождения, выпил бокал сангрии — этот напиток почти как лимонад, подумал, ничего плохого не будет, ведь не водка же, не коньяк, — и сел за руль. Очнулся в реанимации. Хорошо, что въехал в дерево, никого не убил, не ранил. С того дня дал зарок — никогда не управлять машиной, даже если просто понюхал рюмку.

— Жена не пострадала, — дополнила Эдита. — Так? Это я запись в вашей истории болезни, которую в клинике сделали, зачитываю.

— Слава богу, нет, — поежился Потап. — Она спала на заднем сиденье, мигрень у Беатрисы на празднике началась. Я супругу уложил, подушку ей под голову сунул, в несколько пледов закутал. Би всегда озноб при приступе бьет.

— Что-то не нахожу полицейского отчета о происшествии, — призналась Дита. — Видимо, теряю квалификацию.

— Патруль мы не вызывали, — после небольшой паузы пояснил собеседник. — Ведь никто, кроме меня, не поранился. Машину, правда, я капитально разбил, но на нее наплевать. На получение страховки я не претендовал, тачку на металлолом сдал, потом новое авто купил. Понимаете, если бы прикатила ДПС, началось бы разбирательство и выяснилось, что я принял алкоголь, я бы надолго лишился прав. Кабы еще кто увечье получил, тогда бы точно в ГИБДД обратился.

— Как же вы в больницу попали? — спросила Аня.

— Беатриса по мобильному «Скорую» вызвала, дала медикам денег, чтобы никому про ДТП не сообщали, и велела везти в клинику, где у нас контракт куплен, — признался Потап. — Да, она нарушила закон, но кому от этого плохо? Я жену целиком и полностью одобрил. Мне нельзя без прав остаться.

— Вы потом месяц лежали в коме? — уточнила Люба.

Персакис скрестил руки на груди.

— Сорок один день. Хирурги провели несколько операций. У меня были сломаны подбородок, нос, скула. От удара подушкой безопасности повредился глаз, теперь я ношу очки с затемнением. Ну и шрамы остались.

— Они красят мужчину, — улыбнулся Ватагин. — Некоторые специально их делают, чтобы героями выглядеть.

Потап кашлянул.

— Я не прочь вернуть себе прежнюю внешность, но не получится. Мама мне сказала: «Дорогой, ты слегка изменился, но моя любовь к тебе от этого не уменьшилась, я уже привыкла к тому, как ты выглядишь сейчас».

— Провалы в памяти сохранились? — деловито осведомилась Люба. — Кома ведь бесследно не проходит, всегда «хвост» оставит. Даже суточная. А у вас сорок один день, серьезная вещь.