Львиное Сердце

Впереди показались стены Саутгемптона. Мне предстояло выбрать одно из трех. Проще всего было сбежать под покровом ночи. Я поеду в Бристоль, откуда ходят корабли до Ирландии. Там я смогу поступить на службу к одному из местных королей или попробую сколотить отряд для борьбы с англичанами. То и другое привлекало мало: первое меня не вдохновляло, второе сулило быструю гибель.

Далее, я мог всеми силами избегать Фиц-Алдельма и его оруженосца. Допустим, мне удастся это делать, пока мы не пересечем море, а быть может, даже на всем пути до Аквитании, а еще я сумею выслужиться перед Ричардом. И когда наступит неизбежное разоблачение, будет надежда, что я сохраню свое место. Но вероятнее всего, герцог выгонит меня. Я уже понял, что он не из тех, кто прощает ошибки.

Последняя возможность была самой неприятной. Встревоженный, я гнал эту мысль прочь, но она, подобно летящему на свет мотыльку, возвращалась снова и снова.

В Саутгемптоне мы расположились у богатого купца. Придворные Ричарда устроились в дюжине домов по всему городу, а жандармы и лучники разбили лагерь за его стенами. Мне впервые предстояло прислуживать герцогу, и я внимательно следил, как два Джона приняли у него коня, лук и колчан, а самого Ричарда проводили в дом. Луи и Филип отвели скакуна в стойло, я пошел за ними, а позади меня шагал Рис.

Джоны выполняли по большей части ту же работу, что я в Стригуиле: расседлали коня, напоили его, дали торбу с овсом. Мне велели его почистить, тут мне подсобил Рис. Вскоре я пришел к выводу, что оруженосцы герцога и обычного рыцаря несут примерно одинаковые обязанности, только Ричард принадлежит к высшей знати и является сыном короля. Требования будут строже, а наказания – суровее.

Потом наступил черед наших собственных лошадей, так что минуло немало времени, прежде чем мы вошли в дом. Крыша с деревянной черепицей и раскинувшиеся пристройки говорили о достатке хозяина, и я утвердился в этом мнении, когда попал в просторный солар[13] на втором этаже. Некоторые из окон были застеклены – такого я не видел даже в Стригуиле. В комнате было светло от свечей и огня в очаге. Стены украшали вышитые гобелены, на каждом кресле лежали шелковые подушки. В крашеном деревянном шкафу хранилось впечатляющее собрание серебряной посуды.

Суда по мокрым волосам, Ричард только что принял ванну. Сидя за накрытым скатертью столом, с кубком в руке, он вел оживленную беседу с группой богато одетых мужчин, прибывших, пока мы находились во дворе. Как я узнал от Филипа, эти знатные особы откликнулись на его призыв. Несколько часов мы прислуживали им и герцогу: наливали вино, резали мясо, уносили тарелки. Рис помогал слугам, подававшим блюда и полные кувшины с вином.

За столом говорили только об Аквитании и тамошнем мятеже. Я слушал так внимательно, как мог, но все еще путался в именах и названиях, а также беспокоился насчет Фиц-Алдельма, поэтому мало что понял. И облегченно выдохнул, когда Джон де Мандевиль разрешил нам с Филипом отправиться в кухню и позаботиться о собственном ужине.

Озабоченный предстоявшим мне нелегким выбором, я ел мало, а пил еще меньше. Зато Филип налегал на угощение, поглощая кусочки оленины на ломтях хлеба, за которыми последовала форель, запеченная с миндалем. Рис ел так, словно это была последняя его трапеза. После короткого визита в солар, где, как выяснилось, наши услуги больше не требовались, Филип вернулся в наш кухонный угол и налил нам всем еще вина. Я старался поддерживать разговор, но обрадовался, когда он одобрил мое намерение пойти в ближайшую церковь и возблагодарить Бога за мою удачу.

– Не каждый день человека принимают на службу к герцогу Аквитанскому, – пошутил я.

Филип отсалютовал мне кубком.

Верный как пес Рис соскользнул со своего места и увязался за мной. Я едва не приказал ему остаться, но потом передумал, сочтя, что Филип не поймет, если я не дам мальчишке воздать хвалу вместе со мной. И только в этот миг я осознал, что сделал выбор.

Встал на третий путь.

Угнетаемый чувством вины из-за того, что молитва стала прикрытием для злого дела, я воровато прокрался через солар, не замеченный Ричардом и его собеседниками.

Спустившись по лестнице, я повернулся к Рису.

– Ты не идешь.

– Почему, сэр?

– Я иду не в церковь.

Он растерялся, я же выругался про себя, потому что не мог признаться в своих намерениях.

– Филип должен думать, что ты со мной, так что в кухню не возвращайся. Найди местечко в конюшне и укладывайся спать. Поутру я тебя найду.

– Позвольте пойти с вами, сэр!

Просьба звучала очень искренне.

Я стиснул его плечо.

– Пойми, я не беру тебя не потому, что не доверяю, Рис. Я полагаюсь на тебя, как ни на кого другого, но это я должен сделать один.

В глазах у него стояли слезы, но возражать парень не стал. Я выскользнул на улицу.