Лыткаринский маньяк

Печальных, словно они опоздали за ним. Не успели забрать маленькое разумное существо в звездолет и умчать в свои дивные миры с планеты, где ему нечем было дышать.

– Так это и есть Лыткаринский маньяк? – с сарказмом поинтересовалась старшая бригады, интеллигентная с виду тетечка в очках, с белым крашеным каре.

– Какой маньяк, дура! Это обычный гражданин. По ошибке здесь оказался. Да не стойте! Делайте что-нибудь! Дыхание, массаж сердца, не знаю, что там у вас…

– Ты на меня не ори! – неожиданно резко ответила врач: Сам дурак! Мне ваши жмуры по ночам уже снятся! На родителей его орать будешь, понял? Как раз, про ошибки им расскажешь. А этот все, свое отбегал. Перевозку вызывай, нам здесь делать нечего.

Возразить на эту отповедь тоже было нечего. Только сейчас майор рассмотрел лицо, на котором, вместо здорового юношеского румянца, проступила мертвенно-бледная синюшность, а душа была так далеко, что о возврате ее к земной жизни не могло быть и речи.

Сопливый дурак, что ж ты наделал! – тяжко подумалось ему: Вся жизнь была впереди, а ты…

Поразительные рассуждения.

Да, разве, не вы, не вы ли, растоптали его будущее, походя записав в отбросы общества. Не вами ли состряпано, что смерть в петле оказалась привлекательней той жизни, что вы ему уготовили. Не саму ли его жизнь вы отменили, подсунув, вместо нее, пухлое личное дело осужденного.

Все отобрали ни за что! То немногое, наивное, что успел он увидеть за свои двадцать лет: рэп, гаджеты, беззаботную студенческую юность. Мечты о скором счастье. Надежду на взаимность полюбившегося человека.

То большое и прекрасное, чего ждет от жизни каждый: крепкую, дружную семью, карьеру. Осознание себя полезным, уважаемым членом общества. Спокойный конец честного человека, тот, что в собственной кровати, в окружении любящих людей.

Всего лишился парень по вашей воле. Лишь свободу он отказался вам отдать. Не счел возможным, чтоб вы лапали ее своими грязными граблями. Вот так, вот, майор, не счел! Наотрез отказался.

Проходя мимо дежурки, Николай Павлович застал удивительную сцену. Весь наличный состав, кто где мог, пристроился с бумагой и ручкой и строчил рапорта, общим смыслом которых было: не видел, не слышал, в душе не е… не знал.

Лишь Макаров ничего не писал. Застыл перед пультом и рассеянно смотрел на мигающие лампочки.

Совесть, редкий в этих местах гость, жестко вела свой допрос: Спас бы несчастного тот звонок? Как бесплотная идея оказалась ценней живого человека, попавшего в беду? А еще что-то про «Приспал ребеночка…»

Оправдания у Макарова были под рукой: все же, он и помочь пытался, и что просьба позвонить была последней в жизни, не знал. Но, не было желания оправдываться.

Посреди скопища мерзавцев, лихорадочно придумывающих себе отмазки, только он, несмелый, но порядочный человек, не отрицал вину. Хотел лишь знать: простил ли его парень. Хотел знать больше всего на свете. Словно от этого прощения теперь зависела вся его жизнь. И тем невыносимее было, что ответ он никогда не узнает.

Николай Павлович быстро поднялся по лестнице и, запыхавшийся, вбежал в кабинет к шефу:

– Звездец! Не выдержал оппозиционер. Вздернулся в камере!

– Как?!! – вскочил с кресла полковник: Откачать пытались? Скорую вызвали?

– Без толку. Он уже синий весь.

– Синий… – проговорил Сергей Николаевич. Лицо его побагровело, глаза забегали. Потянувшись опять к графину, он снова махнул рукой и заходил по кабинету: Синий, синий…

– Так, я в санчасть! – резко остановился полковник: Кто спросит – на больничном со вчерашнего дня. Всем передай. Понял?

С этими словами он быстро вышел из кабинета, бесцеремонно вытолкнув перед собой майора, так что тот налетел на Николая, все еще ожидавшего секретарской милости. Оба на мгновенье остановились, ошарашенно глядя на визитера. Потом пришли в себя и поспешили в разные концы коридора: Николай Павлович в свой кабинет, а Сергей Николаевич к лестнице, на выход.

– Зайцев, подъем! – громко скомандовал полковник, походя по первому этажу.

Водитель, старший сержант Зайцев, выглянул из комнаты отдыха, зевнул и ошалело уставился на суматоху, царившую вокруг.

– Давай-давай! Хватит дрыхнуть. Уезжаем! – взбодрил его начальник и быстрым шагом направился во двор. Сержант поспешил за шефом, на ходу застегивая рубашку и одевая галстук.

Автоматические ворота медленно отъехали в сторону, и служебный Хундай Гранд, без люстры, но в боевом синем раскрасе, рванул с места.

А вдоль забора, наперерез ему, не менее бодро, набирал скорость черный микроавтобус с довольными работягами. Траектории их явным образом пересекались. Еще секунда, и…

Нет, они не столкнулись физически. Оба резко затормозили, остановившись друг перед другом, под прямым углом. Но, это было ДТП пострашнее. Ментальное, я бы сказал.

Выругавшись, сержант занес руку над рулем, чтоб посигналить наглецам. Но, начальник перехватил ее: Не надо.

Взгляд полковника был устремлен сквозь лобовое стекло минивэна, за которым Петрович с Игорьком, оба в черных робах и вязанных шапочках с отворотом, напряженно смотрели на него с немым вопросом: прибьет или нет?