Лжедимитрий

Марина начала осторожно гладить головки птенцов, еще не вполне оперившихся. Те сидели смирно, только ежились.

— Что ж вы теперь не радуетесь мне, не машете крылышками, не берете меня за палец? — говорила она. — Вы, верно, голодны, бедненькие? Я вам кушать принесла.

— Ни, пани ласкава, вони не голодны, — вмешался пахолок.

— Как не голодны? Всю ночь не кушали.

— Ни, пани ласкава, вони сегодня вже снидали.

— Чем?

— Та ваша ж покоева, Ляля, приносила им источки, — сказал парень и покраснел как мак.

Покраснела и Марина. Только Урсула лукаво улыбалась. Парень переминался на месте, теребя свою шапку. Марина спохватилась, достала из кармана кошелек и, вынув из него золотую монету, подала парню. Тот поклонился, поцеловал панскую ручку и исчез в кустах.

— Какова Лялька! Устроила себе тут свиданье с своим коханком, — весело сказала Урсула.

— Милая, душа моя! Сулечко! — перебила ее Марина умоляющим голосом. — Сходи в оранжерею, прикажи садовнику прийти сюда с хлопами. А я посмотрю здесь за птенчиками. Теперь их нельзя оставлять одних: вон постоянно летает тут этот страшный коршун, он их сейчас унесет. Сходи, душечка!

Урсула ушла. Марина, оставшись одна, сначала полюбовалась на птенцов, которые, скукожившись в клубочки, по-видимому, дремали; потом, сорвавши цветок махрового шиповника, стала обрывать его, лепесток за лепестком, и шептала: «Коха — не коха, коха — не коха…» Последний лепесток вышел «не коха».

Девушка, бросив общипанный цветок, с минуту постояла в раздумье, а потом подошла к гнезду и заметила, что птички не спят. Она протянула к ним руку. Птенцы снова стали ловить ее палец — проголодались уж. Тогда Марина осторожно вынула их из гнезда, присела на траву, положила птичек себе на колени и стала их кормить вареным рисом.

В это время вблизи послышались чьи-то быстрые шаги. Марина оглянулась — перед нею стоял Димитрий… Он казался взволнованным: лицо было бледно, глаза горели.

Увидав девушку, он робко остановился.

— Ради Бога, простите меня… — заговорил он нерешительно, запинаясь. — Я, может быть, испугал вас, помешал вам. Простите, я не ожидал вас встретить здесь.

— Я также случайно пришла сюда, — тоже взволнованным голосом отвечала девушка. — Я узнала, что эти бедные птички вчера лишились матери, и пришла их накормить. Я распоряжусь, чтобы перенесли их в безопасное место.

Она встала и бережно положила птичек в гнездо. Потом, обернувшись к Димитрию, она с испугом спросила:

— Но что с вами, князь! Боже мой! У вас кровь на щеке… вы ранены…

Димитрий еще более растерялся.

— О, ради Бога, простите, простите меня! — говорил он торопливо. — Это ничего… пустая царапина… я не желал этого… не смел… но меня вызвали на поединок… я не мог не принять вызова… долг рыцарской чести… Простите!

— Но кто вас вызывал на поединок? — спросила девушка испуганно.

— Он — князь… князь Корецкий…

Девушка вспыхнула, потом тотчас же побелела как полотно.

— И что же князь? — спросила она чуть слышно.

— Я не хотел убивать его… Я только сбил его с коня. Но он бросился на меня, оцарапал шпагой мою щеку. Я должен был защищаться и ранил его.

— Опасно? — еще тише спросила Марина.

— Нет, пани, я только проколол ему руку. Его увели— он в безопасности. Но я хотел, чтоб это осталось тайной. Простите же, если это нечаянно обнаружилось перед вами. Я хотел пройти парком, чтобы быть незамеченным.

К девушке воротилось ее обычное самообладание. Из ребенка, какою она казалась за несколько минут, когда заботилась о судьбе горлинок, она вдруг стала женщиной.

— Вы еще можете пройти незамеченным, — сказала она спокойно.

Димитрий стоял в нерешительности. Он казался спокойнее, но, по-видимому, еще более робел, чем за минуту перед этим. Наконец, он осилил себя.

— Панна Марина, — сказал он тихо, почти шепотом, приближаясь к ней. — Моя звезда привела меня к вам — от вас зависит сделать ее счастливою.

Марина потупилась. Видно было, что в груди у нее не хватает дыхания. Точно она не здесь, не у этого гнезда горлинки. И одинокую пальму, и горячую голову ее жжет экваториальное солнце. Знамена веют и преклоняются перед ней. Снежное поле… обледенелая сосна… обледенелая корона…

Несколькими годами разом, кажется, постарела девушка.

— Ваше высочество! — отвечает она медленно, обдуманно. — Звезда ваша слишком высоко взошла. Она — не для такой простой девушки, как я…

Не такого ответа ждал бродяга-царевич… Он бросается на колени. Не того ожидала и девушка. Она протягивает руки, чтобы поднять царя. Царь на коленях! Но бродяга-царь хватает ее руки и целует. Перед нею царь на коленях. В девушке оказывается разом великая сила, та сила, которая уносила ее в неведомые страны, к неведомым людям — завоевывать невиданные царства. Новый апостол… ликующий Рим… Иоанна д’Арк… спасение Польши…

«Дочь моя! Перст Божий на тебя направляется», — звучит где-то в душе, в мозгу страшное слово…

— Ваше высочество! — говорит девушка так же медленно, взвешивая каждое свое слово. — Моя рука слаба для вашего дела. Вам нужны руки, владеющие оружием, а моя может только возноситься к небу вместе с молитвами о вашем счастии.