Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат

И вот эти безобидные категории заключенных выдавались официальной хрущевской пропагандой за несметные полчища матерых уголовников, которые могли дестабилизировать общественный порядок в стране, что было бы выгодно Берии. Воспользовавшись беспорядками, он мог бы под возгласы одобрения ввести подчиненные ему войска государственной безопасности и внутренних дел в Москву, другие крупные города и установить личную диктатуру. То есть совершить переворот.

Что касается второго «компромата» на Берию, приведенного в книге хрущевского зятя, то он вообще смешон. Алексей Иванович приводит случай, о котором рассказала его теща. Дело происходило во время поездки Хрущева летом 1952 года на Кавказ. Отдыхал там и Берия. Он, конечно, приехал к Хрущеву. Пригласил посмотреть Абхазию. Поднялись на перевал, устроили завтрак на смотровой площадке неподалеку от Сухуми. Синее море, золотая долина внизу. Берия раскинул руки и молвил: «Какой простор, Никита. Давай построим здесь наши дома, будем дышать горным воздухом, проживем сто лет, как старики, в этой долине». Никита Сергеевич спросил: «А стариков куда денем?» Спросил как бы вскользь, без упрека. Берия тут же, не задумываясь, ответил: «А переселим куда-нибудь…»

Проверял ли Берия настроения Хрущева? Или хотел в свой срок обвинить в безнравственности, настроить против него абхазцев? Теща рассказывала зятю, что Никита Сергеевич вернулся домой взбешенный.

Не мог не коснуться этой жгучей темы и мюнхенский перебежчик А. Авторханов. По его мнению, если бы Берия пошел на переворот, он бы победил. Москва была тогда окружена и оцеплена его полицейскими войсками. Берия легко мог занять один из постов Сталина — главы правительства, или главы ЦК, или даже оба вместе. По утверждению Хрущева, Берия дважды, сначала в 40-х, а потом в 50-х годах (после смерти Сталина) «делал маневры» стать во главе партии и государства. Если он от этого намерения отказался, то тут роль, вероятно, сыграли соображения чисто психологического порядка: после двадцатилетней тирании в СССР грузина Сталина другому грузину, чтобы занять его пост, надо было бы быть дважды Сталиным, а перед такой перспективой должен был спасовать даже Берия.

Авторханов называет и другую не менее вескую причину, в силу которой Берия не претендовал ни на один из бывших сталинских постов: профессиональный чекист Берия в глазах народа был не слугой Сталина, а суверенным соучастником, порою даже вдохновителем сталинских преступлений. Если бы Берия мог открыто заявить: «Я его родил, но я его и убил», — то еще неизвестно, как пошла бы дальнейшая история. Есть очень серьезные основания думать, что он это и собирался сделать — и не на словах, как потом Хрущев, а на деле.

Однако, по верному замечанию Авторханова, Берия был не только полицейским. Как политик он был намного выше своих коллег и понимал, что Сталиным кончалась целая эпоха, что отныне стать великим и успешно править может только анти-Сталин. Действительно, выяснилось, что штыками можно завоевать и собственную страну, но управлять ею, вечно сидя на этих штыках, более чем неудобно. «Спуск на тормозах» — такой представлялась Авторханову политическая программа Берии.

Однако вернемся снова к хрущевской концепции необходимости устранения Берии. Как уже отмечалось, впервые эту концепцию огласил хрущевский зять А. И. Аджубей, подтвердив, что именно Хрущев принял твердое решение обезвредить Берию, не дать ему возможности захватить власть. На чем основано его убеждение? На рассказах Никиты Сергеевича, который, подчеркивает Алексей Иванович, когда эти тревожные недели миновали, не раз вспоминал, что и как происходило. Да, это — важное свидетельство. Не могли не видеть близкие, что перед самым арестом Берии Никита Сергеевич вдруг появлялся на даче в разгар рабочего дня и к нему в разные часы приезжали Молотов, Ворошилов, Маленков, Булганин, Микоян. Обычно Никита Сергеевич надолго уходил с приехавшим товарищем к реке.

Рассказывал Хрущев и о реакции на его предложение. Все высказывались за арест. Важно было согласие Маленкова и Молотова — позиция первого беспокоила Никиту Сергеевича. За многие годы Маленков и Берия притерлись друг к другу. Но Маленков был тверд, сказав, что объявит на заседании Президиума ЦК об аресте Берии. Никита Сергеевич вспомнил, что, когда он начал разговор с Ворошиловым, тот поначалу стал расхваливать Берию. Когда же выслушал Никиту Сергеевича, расплакался. Он-де считал Хрущева чуть ли не другом Берии, видел, как тот обхаживает Никиту Сергеевича, и просто боялся за себя. Ворошилов готов был сам арестовать этого авантюриста.

Было еще одно обстоятельство, которое важно своими последствиями. Хрущев после смерти Сталина не был избран Первым секретарем ЦК. Как член Президиума ЦК Хрущев возглавлял работу Секретариата, однако в центре политического руководства страной стояли Маленков, Берия, Молотов. Они возглавляли и Совет Министров СССР.