Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат

Как только Сталин свалился, Берия в открытую стал пылать злобой против него. И ругал его, и издевался над ним. Просто невозможно было его слушать! Интересно, впрочем, что, как только Сталин пришел в чувство и дал понять, что может выздороветь, Берия бросился к нему, встал на колени, схватил его руку и начал ее целовать. Когда же Сталин опять потерял сознание и закрыл глаза, Берия поднялся на ноги и плюнул на пол. Вот истинный Берия! Коварный даже в отношении Сталина, которого он вроде бы возносил и боготворил.

Версия Д. Волкогонова. Лишь рано утром 2 марта протрезвевший Берия приехал вместе с членами Президиума и с целой группой врачей. Растерянные соратники находились в соседней комнате, где лежал Сталин. Лишь Берия ходил из угла в угол комнаты. Все молчали. После суетливого осмотра перепуганные профессора доложили партийному анклаву: «Медицинское заключение о состоянии здоровья тов. И. В. Сталина.

Консилиум в составе начальника ЛСУК (Лечебно-санитарное управление Кремля) тов. Куперина И. И., профессоров Лукомского П. Е., Глазунова И. С., Ткачева Р. А. и доц. Иванова-Незнамова В. И. 2-го марта в 7 час. утра освидетельствовали состояние здоровья тов. И. В. Сталина.

При осмотре в 7 час. утра — больной лежит на диване на спине, голова повернута влево, глаза закрыты, умеренная гиперемия лица, было непроизвольное мочеиспускание (одежда промочена мочой). При попытке врача прощупать пульс на левой лучевой артерии проявилось двигательное беспокойство в левой руке и левой ноге. Дыхание не расстроено. Пульс 78 в 1 минуту с редкими выпадениями. Тоны сердца глуховаты. Кровяное давление 190/110. В легких спереди хрипов нет. В области правого локтевого сустава следы ушиба (экскориация и небольшая припухлость).

Больной в бессознательном состоянии. Правая носогубная складка опущена. При поднимании век глазные яблоки уходят то влево, то вправо. Зрачки средней ширины, реакция на свет снижена. Движения в правых конечностях отсутствуют, в левых временами двигательное беспокойство.

Диагноз: гипертоническая болезнь, общий атеросклероз с преимущественным поражением сосудов головного мозга, правосторонняя гемиплегия вследствие кровоизлияния в бассейне средней левой мозговой артерии; атеросклеротический кардиосклероз, нефросклероз.

Состояние больного крайне тяжелое.

Назначения: абсолютный покой, оставить больного на диване; пиявки за уши (поставлено 8 шт.); холод на голову, гипертоническая микроклизма (1 стакан 10 %-ного раствора сернокислой магнезии). Снять зубные протезы. От питания сегодня воздержаться.

Установить круглосуточное дежурство невропатолога, терапевта и медсестры. Осторожное введение с чайной ложечки жидкости при отсутствии поперхивания».

Подготовив диагноз и отпечатав его, руководитель группы врачей И. И. Куперин подошел к Берии и Маленкову, которые все время о чем-то шепотом переговаривались.

Вспоминает Н. А. Мухитдинов:

— Собравшиеся несколько членов Президиума выслушали мнение врачей. И тогда четверо самых приближенных к Сталину уединились готовить те изменения, которые были доложены и приняты 4 марта.

Быть может, не все происходило в точности так, кое в чем краски сгущены. До сих пор, например, нет ясности по поводу того, что много позже сообщил в печати присутствовавший там один из прикрепленных (так называли членов личной охраны И. В. Сталина. — Н. З.), находившийся у постели Сталина: медики сделали какой-то укол, тело Сталина вздрогнуло. Прошло минут десять, больной сделал глубокий вздох и скончался. Но что это означало?

День 2 марта для Светланы Аллилуевой начался так:

— Ощущение, что что-то привычное, устойчивое и прочное сдвинулось, пошатнулось, началось для меня с того момента, когда 2 марта меня разыскали на уроке французского языка в Академии общественных наук и передали, что «Маленков просит приехать на Ближнюю». Это было уже невероятно, чтобы кто-то иной, а не отец, приглашал приехать к нему на дачу… Я ехала туда со странным чувством смятения.

Когда мы въехали в ворота и на дорожке возле дома машину остановили Н. С. Хрущев и Н. А. Булганин, я решила, что все кончено… Я вышла, они взяли меня под руки. Лица обоих были заплаканы. «Идем в дом, — сказали они, — там Берия и Маленков тебе все расскажут».

В доме, уже в передней, было все не как обычно. Вместо привычной тишины, глубокой тишины, кто-то бегал и суетился. Когда мне сказали, наконец, что у отца был ночью удар и что он без сознания, я почувствовала даже облегчение, потому что мне казалось, что его уже нет.

Мне рассказали, что, по-видимому, удар случился ночью, его нашли часа в три ночи лежащим вот в этой комнате, вот здесь, на ковре, возле дивана, и решили перенести в другую комнату на диван, где он обычно спал. Там он сейчас, там врачи, ты можешь идти туда.