Лживые свидетели

— Как же почему? Ведь, признаваясь в том, что это вы принесли бутылку в коттедж, вы тем самым признаетесь, что собирались убить своего отца. Ведь в виски находился смертельный яд, — еще раз повторила я.

Я не стала говорить Виолетте, что ее тетка Валентина Пантелеймонова призналась в том, что, желая отравить своего брата, добавила в спиртное большую дозу лекарства. А Константину Пантелеймонову удалось избежать отравления потому, что бутылка попала в руки Иннокентия. Правда, я еще не решила, можно ли верить показаниям Валентины.

— Так, значит, вы, Виолетта, признаетесь в том, что собирались убить отца? — снова задала я важный вопрос.

— Нет, не признаюсь, — твердо ответила девушка. — Да, это я привезла виски. Но не для отца, я не посчитала нужным что-то привозить ему лично. Я даже подарок не стала ему покупать. Принципиально. В конце концов, я даже не хотела приезжать на торжество. Но тетушка уж очень просила, а я не хотела ее расстраивать. Она у нас… как бы это помягче сказать… ну, со странностями, что ли. Вот я и приехала, так сказать, для «галочки». А потом тут же решила ехать обратно: типа отметилась, и больше ко мне нет никаких вопросов. А вопросов оказалось целая куча.

Виолетта вздохнула и продолжила:

— Особо хочу подчеркнуть, Татьяна Александровна, что бутылку виски я привезла для гостей, потому что отец эту марку не жалует. Можете спросить кого угодно, вот хотя бы водителя Григория. Он вам подтвердит. Так что мне совершенно незачем было добавлять в спиртное яд. Это сделал кто-то другой, тот, кто на самом деле пытался убить отца. Но бутылка попала к дяде Иннокентию… Я вижу, что вы мне не верите, но других доказательств своей непричастности ко всей этой истории с виски у меня нет.

— Из разговора с вами, Виолетта, я поняла, что ваши взаимоотношения с Константином Вячеславовичем были и сложными, и запутанными. Может быть, их истоками был тот случай, когда ваш отец подставил вашего молодого человека? А попросту — оклеветал его. И из-за разрыва с ним впоследствии?

Виолетта Пантелеймонова ответила не сразу. Девушка отвернулась к окну и какое-то время сидела так. Было видно, что она снова испытывает ту боль, отчаяние и ярость, которые имели место быть в той ситуации. Видимо, она до сих пор не смогла принять и отпустить то, что произошло.

— Это личное. Очень личное, — наконец заговорила Виолетта, все так же глядя в окно. — Это дело касается меня, отца и… молодого человека. И больше никого. Что было, то было. И я не хочу снова поднимать этот вопрос, он закрыт, и закрыт окончательно. А что касается наших отношений с отцом. Вы знаете, Татьяна Александровна, а ведь их, по существу, и не было. Как не было и взаимоотношений с матерью. Единственно, с кем я могла поговорить, посоветоваться, да просто помолчать, это всегда была тетушка. Если бы не она… А с родителями… Каждый из нас жил отдельно. Мне было очень больно осознавать это. Я же видела, какие теплые отношения в семье у моих одноклассников. Видела и всегда задавала себе один и тот же вопрос: а почему у меня не так? Точнее сказать: а что со мною не так? Вы, Татьяна Александровна, можете мне не поверить, но я ведь пошла на психологический факультет по причине того, что хотела разобраться, почему же у меня с родителями, и особенно — с отцом, сложились такие непонятные отношения. Психологи вот утверждают, что именно отец открывает ребенку мир и что отцы любят дочерей больше, чем сыновей. А у меня что? Какая-то ерунда… Впрочем, ладно. Это так, лирическое отступление. В конце концов, я уже привыкла к такой жизни, ведь другой я не видела. К тому же у меня отца как бы и не было все эти годы. А вот теперь его не стало по-настоящему. — Виолетта Пантелеймонова немного помолчала и добавила: — Единственное, в чем мне можно предъявить обвинение, так это в том, что в бутылке с виски, которую я принесла, обнаружилось смертельное вещество. Но я не могу доказать, что туда его добавила не я.

«Кажется, Виолетте можно поверить», — подумала я.

Несколько минут мы с Виолеттой сидели молча.

— Татьяна Александровна, если у вас ко мне вопросов больше нет, то я пойду, — сказала Виолетта Пантелеймонова. — Я вам больше не нужна?

Девушка вопросительно посмотрела на меня.

— Да, Виолетта, спасибо вам за разговор. Вот, возьмите мою визитку, если вам будет что мне еще рассказать, то звоните, там указаны мои телефоны.

Я вынула из сумки визитку и протянула ее девушке.

— Тогда до свидания, Татьяна Александровна, — сказала Пантелеймонова, взяв кусочек картона и вставая со стула.

Девушка расплатилась и вышла из кафе, а я подозвала официантку и заказала обед: ведь времени прошло уже много, и я почувствовала себя не на шутку голодной. Вскоре девушка принесла куриную лапшу, отбивную с картошкой, а на десерт — пирожное с заварным кремом и кофе. Покончив с трапезой и расплатившись, я вышла из кафе и направилась к своей машине.