Лживый брак

Как и в любой другой солнечный весенний день Атланта Белтлайн, сеть парков и троп, протянувшаяся по территории неиспользуемого железнодорожного коридора, многолюдна. Мамочки в спортивных костюмах от «Лулемон» катят перед собой коляски, соревнуясь за место на дорожке с бегунами, собачниками и школьниками на скейтбордах. Мы с Ником вливаемся в их ряды, следуя по тропе, ведущей на север в направлении виднеющихся в отдалении высоток Мидтауна.

– Мне невероятно трудно, – начинает он, когда мы выходим из тени от эстакады Фридом-Парквей, и, хотя на его офисной рубашке тут же начинают проступать пятна пота, я понимаю, что причиной тому не наша пешая прогулка. Голова у него опущена, взгляд приклеен к тротуару. – Я взял вашего мужа на работу. Я учил его. За те восемь с лишним лет, что он работал у меня, я шесть раз повышал его в должности. Не потому, что этот парень мне нравился – это так и было, – а потому, что он того заслуживал.

– Хорошо… – Я растягиваю это слово, сердце бьется слишком быстро, почти выпрыгивая из груди. Я чувствую, что сейчас последует «но». Это ощущение давит на меня, словно наэлектризованная грозовая туча, заставляя каждый волосок на моем теле встать дыбом.

– Я не знаю, насколько хорошо вы разбираетесь в нашем деле, но большинство инженеров не интересует, откуда берутся деньги. Уилл был одним из тех немногих, кого это интересовало, но он думал и о том, как сделать, чтобы денег стало больше. Одна из причин, по которой он так блестяще справлялся со своей работой, заключалась в том, что он умел придумывать вещи, о желании иметь которые заказчик даже не догадывался до тех пор, пока он их ему не показывал. – Он хватает меня за локоть, увлекая к краю тропы, чтобы уступить дорогу троице велосипедистов. – Парень был гением, но уверен, вам это уже известно.

– Да.

– Это одна из причин, почему у нас ушло так много времени. Уилл был последним, кого мы стали бы подозревать, мы и предположить не могли.

Его слова проникают мне под кожу, одновременно в груди нарастает отчаяние. И я уже больше не в силах скрывать свое нетерпение.

– Простите, Ник. Но прошлой ночью я спала в самолете, а до этого неделю, можно сказать, не спала совсем. Я устала и почти совсем без сил, так что, пожалуйста, не могли бы вы сразу перейти к делу и сказать мне то, ради чего пришли сюда?

Он останавливается посреди тропы, развернувшись ко мне всем своим большим телом.

– С наших корпоративных счетов пропали деньги.

Ледяной снаряд ударяет меня в грудь и взрывается, сковывая холодом все тело, внезапно все становится на свои места. Это напоминает один из психологических тестов, которые я даю ученикам, где предлагается понять смысл предложения, несмотря на то что большинство слов в нем отсутствует. В данном случае не хватало слов: «Ваш муж вор».

Я обхватываю себя руками, дрожа всем телом, несмотря на то, что столбик термометра приближается к двадцатиградусной отметке.

– Сколько?

Он пожимает мясистыми плечами:

– Трудно сказать точно. Бухгалтеры-криминалисты еще…

– Бухгалтеры-криминалисты? – Эти слова пронзают меня точно молния, заставляя мои резиновые подошвы прирасти к земле. Я не большой спец в финансах, но этот термин мне известен. Бракоразводные процессы в семьях учеников Лейк-Форест всегда проходят при участии одного из этих ребят, специализирующихся на выявлении скрытых финансовых резервов. В прошлом году мать Дженнет Дэвис, благодаря нанятым ею следователям, сумела заполучить половину офшорных счетов своего будущего экс-супруга.

– Как я говорил, до тех пор, пока бухгалтер-криминалист не представит нам свой итоговый отчет, мы не знаем точную цифру.

– Ну хотя бы приблизительно.

– Четыре миллиона четыреста семьдесят три тысячи. – Ник кашляет в кулак. – И будет еще больше.

– Так. А у меня вы хотите узнать, не заметила ли я лишние четыре с половиной миллиона на нашем общем банковском счете? – Слова на вкус как бамия, такие же колючие и склизкие.

– Нет, но… – Ник морщится. – Я… думал, может, вы что-то знаете.

Я широко распахиваю глаза.

– Нет, господи, нет. Конечно нет.

– На кону моя задница, Айрис. В следующем году мы собираемся стать акционерным обществом, и совет директоров требует от меня отчет. Никто не хочет покупать акции компании, чей внутренний регламент допускает, чтобы сотрудники исчезали с четырьмя с половиной миллионами. Пожалуйста, если вы что-то не сказали мне…

– Он не исчезал, Ник. Он сел в самолет, а тот рухнул с небес. – Я думаю о том, что мне сказала Лесли Томас, о полусонном пилоте, севшем за штурвал самолета с похмелья, и меня снова начинает тошнить.

Он морщится.

– Я знаю это, и мне чертовски жаль. Но я просто хочу сказать, что считал Уилла своим другом, и отчасти поэтому мне бы хотелось, чтоб все это осталось между нами.

– В каком смысле?

– В том, что если мы вернем деньги и поправим бухгалтерию, то на этом все и закончится. Это останется между нами, никаких вопросов. В этом случае меня не будет волновать, что и как. Мне просто нужно вернуть эти деньги.

– Вы действительно думаете, что мне известно, где они?