М. Садовяну. Рассказы. Митря Кокор. Л. Ребряну. Восстание

— Разреши мне сказать тебе, Надина, что это просто безумие, самое настоящее безумие, — взвился наконец Гогу, выведенный из себя упрямством сестры.

— А меня это соблазняет именно потому, что это безумие! — воскликнула Надина, и глаза ее загорелись.

Надина и впрямь заупрямилась потому, что все советовали ей отказаться от своего намерения. Первым это сделал адвокат Олимп Ставрат, представлявший ее интересы на бракоразводном процессе, лощеный старичок с тщательно ухоженной бородкой. Он немного приударял за своей клиенткой, красноречиво вздыхал и возводил очи горе, выражая непреодолимую страсть. Когда Надина предложила ему сопровождать ее в деревню, Ставрат счел себя обязанным обратить ее внимание на опасность такой поездки. Однако одного иронического взгляда Надины оказалось достаточно, чтобы заставить адвоката изменить свое мнение:

— Я тревожусь не за себя, а только за вас, сударыня. Что до меня, то я готов сопровождать вас хоть на край света! — выразительно вздохнул он. — Быть может, вы наконец заметите, что и в груди адвоката бьется сердце…

Рауль Брумару отказался категорически:

— Что тебе взбрело на ум, Надина? Ехать сейчас в деревню?.. Ты что, смеешься надо мной? Ну уж нет! Ни в коем случае! Предпочитаю спокойно сидеть в Бухаресте!

Даже шофер Рудольф осмелился неодобрительно заметить, что подобная экскурсия теперь опасна.

То, что поездка в поместье могла превратиться в приключение, только еще больше раззадорило Надину. В сущности, у нее не было никаких серьезных причин торопиться, она вполне могла бы подождать. Правда, развод был уже разрешен, однако до выполнения всех формальностей должно было пройти еще около двух недель, а она и не думала окончательно продавать поместье, пока не сможет сделать это от своего имени. Но Надина считала, что необходимо заранее решить, кому именно она продаст землю, и уточнить подробности так, чтобы в тот самый день, когда будет завершено оформление развода, подписать и документ о продаже поместья, окончательно порвав все свои связи с деревней.

— Почему ты, Гогу, непременно хочешь, чтобы моя последняя поездка в поместье была банальной? — усмехнулась Надина. — Мне претит банальность!

6

В субботу утром, как раз когда Драгош рассказывал в четвертом классе о владычестве фанариотов^{60}, в школу пришел жандарм и тихо сказал учителю, что господин унтер приглашает его в жандармский участок, так как должен ему кое-что сообщить.

Учитель ответил спокойно, будто давно этого ждал:

— Хорошо, сейчас приду… — Увидев, однако, что жандарм стоит неподвижно, он добавил: — Ты хочешь, чтобы мы пошли вместе?.. Еще лучше!

Он осмотрелся. Никак не мог вспомнить, куда положил шляпу. Наконец увидел, что она на столе, но сперва взял пальто и опять спросил жандарма:

— Детей отпустить домой или?..

Жандарм пожал плечами — он, мол, ничего не знает.

— Впрочем, зачем же отпускать? — продолжал Драгош. — Бумбу Штефан, выйди на кафедру! Последи за порядком и записывай на доске всех непослушных и тех, кто шумел! Понял?.. А вы, дети, сидите смирно, я скоро вернусь!

Говоря это, Драгош смотрел на жандарма, стараясь прочесть хоть что-нибудь на его физиономии, но лицо жандарма ничего не выражало. Выйдя на улицу, учитель сказал уже тверже:

— Мне нужно на минуту зайти домой, не то жена бог весть что подумает.

Флорика пришла в ужас, увидев мужа в сопровождении жандарма, и разрыдалась, проклиная все на свете. Старуха мать заплакала вслед за ней.

— Да замолчите вы, не оплакивайте меня, я еще не умер! — прикрикнул Драгош, раздраженный их причитаниями. — Замолчите, я ведь даже не знаю, зачем меня вызывают.

— Одевайся, свекор, побыстрее и пойди с ним, не сиди, как пень! — крикнула Флорика.

Старик заспешил, словно пробудившись ото сна. Учитель хотел что-то сказать родным, ради этого он и зашел домой вместе с жандармом. Поняв, что задерживаться больше нельзя, он растерянно пробормотал:

— Если уж так случится, что не вернусь, то… Впрочем, нет, я лучше все скажу отцу, он ведь пойдет со мной… Ну а теперь пошли!

Он подумал, что надо бы поцеловать жену, хотя бы ее, но сдержался, опасаясь, как бы это не оказалось плохим предзнаменованием либо не испугало ее еще больше. Выходя, он тихо произнес:

— Ну, доброго здоровья всем!

Перед жандармским участком стояла двуконная повозка Лупу Кирицою. У учителя екнуло сердце, и он спросил:

— Куда собрался, дед Лупу?

— Не знаю, господин учитель! — с готовностью ответил старик. — Мне велели явиться с повозкой и сеном для лошаденок, вот я и прибыл.

Унтер Боянджиу поджидал Драгоша во дворе и встретил его со вздохом облегчения, будто боялся, что тот не придет. Они, как всегда, пожали друг другу руки и вошли в канцелярию.

— Что случилось, господин унтер? Из-за чего вы меня оторвали от уроков? — удивленно, словно ничего не подозревая, спросил Драгош, хотя в глубине души не сомневался, что это последствие гнева Мирона Юги.

Боянджиу неопределенно развел руками, давая понять, что он тут ни при чем. Затем он сообщил учителю, что получил телеграфный приказ срочно отправить его в Питешти и доставить лично к господину префекту.