Мачехина дочка

«Дорогая кузина Хельге! Я очень огорчилась, что бабушке пришлось оставить свой дом. Надеюсь, она пребывает в добром здравии. У нас тоже все слава Творцу. Мама, к сожалению, не могла отвечать на письма, она очень занята с детьми. У них с господином бароном родились девочка и мальчик. Мне пока приходится много учиться. Здесь не принято выдавать девиц замуж так рано, как у нас. Поэтому мне только предстоит выход в свет. Я очень рада прочесть, что у вас с Якобом две замечательные девочки. Прими от меня в подарок ленты для моих маленьких племянниц. Бабушку я прошу принять от меня в подарок небольшую серебряную брошь. Она будет неплохо смотреться на праздничных платьях. Для тебя же, дорогая кузина, высылаю небольшой презент. Надеюсь, этого хватит для расширения вашего овечьего стада. А если нет, то, по крайней мере, будет небольшой резерв на случай, если бабушке вдруг понадобится лекарь. Я сожалею, что здесь так немного. Но, как ты понимаешь, Хельге, я здесь не хозяйка, и могу распоряжаться только тем, что господин барон щедро выделяет мне на расходы. Желаю оставаться в добром здравии! Твоя кузина Агата фон Блитерстёрп».

Не знаю, правильно ли я все написала. Искусство светской переписки всегда давалось мне с трудом. Мама, наверное, нашла бы что поправить. А уж фру Бергерсон — моя учительница, так та точно не только нашла бы, что поправить, но еще и заставила бы меня переписать исправленный вариант раз сто. Надо отдать ей должное, мой северный говор ей пришлось исправлять очень долго. Даже я сейчас понимаю, насколько неуместным он окажется в светских гостиных, но тогда жутко бунтовала. И, все-таки, письмо я ей показывать не буду (мысленно улыбнулась я), сойдет как есть.

— Господин Рихард! Папа-барон у себя? — я влетела в приемную к барону.

Господин Рихард (вообще-то, он просил называть его просто Рихардом, но во-первых, он мне в дедушки годился, а, во-вторых, его отец был таким же рыцарем, как и мой, так что не мне нос задирать) — папин неизменный секретарь. Сколько лет я в этом доме живу, он, кажется, не изменился ни капельки, даже не поседел, потому что дальше седеть уже некуда.

— У себя. Не беспокоить не просил.

Понятно, это значит, можно. Постучалась в дверь и, дождавшись ответа, вошла.

— Доброго утра, папа-барон!

— Доброго, Гота! Ты по-делу или что-то спросить?

— Просто спросить по-делу. — Улыбнулась я.

Было поначалу пару раз, когда маленькая девочка бродила по чужому замку, и некому было объяснить ей, почему здесь столько многочисленных «нельзя». Некому, кроме самого хозяина замка. С тех пор я и повадилась заходить иногда к нему со своими «только спросить».

Собственно, я сама удивилась, насколько пустяковым оказалось мое дело, магомарку мне покупать не пришлось, папа-барон выдал ее мне, взяв прямо из ящика стола. Оказывается, у него их там целая шкатулка, на всякий случай. И, конечно же, он выдал мне сребреник[2] в счет будущего месяца, а еще один он добавил от себя. По его словам, хорошая породистая овца стоит около трех серебрушек[3]

, так что Хельге с Якобом либо составили очень удачную сделку, либо (что скорее всего) купили не породистую овцу, а смеска. Впрочем, папа-барон настоятельно отсоветовал мне писать Хельге что-либо об этом, чтобы не огорчать ее тем, что я изменить все равно не смогу. А того, что я ей высылаю, хватит не только на пару новых овец, но еще останется на всякий случай. Так что мое письмо пойдет к родным уже с сегодняшней почтой. Уже собравшись уходить, спросила о том, о чем задумалась только сегодня.

— Папа, а откуда вообще берутся магомарки?

— Гота, ты меня удивляешь, — улыбнулся барон — конечно, их зачаровывают королевские маги.

— А откуда они берутся, эти королевские маги? Учителя нам говорили, что магия — очень редкий дар и распространен только среди высшей аристократии. Но не будут же аристократы самолично зачаровывать марки на продажу? Они же не работают?