Мадам Казанова

Мистер Брюс Уилсон, шотландец по происхождению, жил и работал в Вене в качестве преподавателя немецкого языка. Карло не знал о его существовании и о том, что по линии службы дипломатических курьеров я буду подчиняться непосредственно Уилсону. Джеймс говорил, что я должна установить контакт с Уилсоном как можно скорее после прибытия в Вену, и проинструктировал меня:

«Информируй Брюса обо всем, что ты будешь сообщать Карло или узнавать от него. С Брюсом тебе следует быть абсолютно откровенной, поскольку именно он является твоим непосредственным руководителем в Вене и ему предстоит ввести тебя в курс дела. Выполняй его указания даже в том случае, если Карло будет советовать тебе поступать по-другому, смело можешь вводить его в заблуждение. У Брюса ты будешь брать уроки немецкого, и это не вызовет ни у кого никаких подозрений. Такие занятия пойдут тебе на пользу и помогут скрыть цель твоих визитов».

Дом Брюса Уилсона находился на улице Наглергассе, всего в нескольких кварталах от улицы Мелькер-Бастай. Я поднялась по узкой лестнице на третий этаж, прочитала табличку на двери и постучала, как меня учили: три раза подряд и чуть погодя еще один раз.

Дверь тотчас же открылась. Передо мной возник невысокий мужчина с внимательными серыми глазами.

— Мистер Уилсон? — спросила я.

Мужчина коротко кивнул.

Я назвала пароль:

— «Разделенные, но единые».

Уилсон позволил мне войти и закрыл за мной дверь. Комната, куда мы прошли, была очень скромной. Несколько книжных полок вдоль стен, возле окна стол, на котором лежали несколько толстых книг и какие-то рукописи, обычные стулья. Уилсон, все еще не произнося ни единого слова, указал мне на стул.

Я села и сказала:

— Меня зовут Феличина Казанова.

Уилсон снова молча кивнул и наконец произнес:

— Я уже давно жду вас.

В его тоне чувствовался упрек.

— Но я приехала всего только неделю назад.

— Я знаю. — Он говорил отрывисто, а его голос был высоким и удивительно молодым. — Вы могли бы прийти неделю назад. Таковы все женщины. В первую очередь они должны отдохнуть, распаковать вещи, привести себя в порядок, погладить туалеты, завить волосы, осмотреться и узнать, что вокруг говорят. Это просто удивительно.

Это был удар по моему самолюбию.

— До сих пор тот факт, что я женщина, еще никого не беспокоил, — сказала я с вызовом.

— Могу себе представить. — Его тон не оставлял сомнений в том, что он имел в виду.

— А чем вас, собственно, не устраивают женщины?

— Некоторых женщин я считаю очень привлекательными и весьма полезными. Но, насколько я успел заметить, женщины не могут отделить свою личную жизнь от работы. А это, к сожалению, всегда ведет к разного рода осложнениям.

— Я очень сожалею, что у вас столь предвзятое мнение на этот счет, — сказала я холодно. — Но я приехала сюда не для того, чтобы переубеждать вас. Я должна передавать вам информацию и получать от вас задания. Если вы будете не удовлетворены тем, как я выполняю эти задания, только тогда у вас появятся основания пожаловаться на меня.

— Ну что ж, у вас достаточно объективный и разумный подход к делу для женщины, — проговорил Уилсон, широко улыбаясь. Его улыбка тоже была молодой — я увидела крепкие белые зубы и ямочки на щеках.

— Тогда перейдем к делу, — сказала я спокойно.

Уилсон придвинулся ко мне. В его глазах появилось веселое выражение.

— Думаю, мы с вами сработаемся, — заметил он.

— Ну зачем же так быстро отказываться от своих убеждений? — пошутила я, тоже улыбаясь.

Я рассказала ему обо всем, что мне удалось увидеть в Вене, описала людей, с которыми встречалась, сообщила о том, что просил меня сделать Карло, и упомянула Кронегга и Лохайма.

Мои впечатления и оценки были выслушаны Уилсоном довольно спокойно.

— Все это очень правильно и хорошо, — сказал он, когда я закончила. — То, что вы сделали, не помешает. Но от этого мало пользы. Ваш кузен сконцентрировался на политике Австрии. Однако, на мой взгляд, намного более важным будет проследить за формирующейся в настоящий момент новой политической тенденцией.

Ямочки на его щеках исчезли, а квадратный подбородок решительно выдвинулся вперед. Уилсон продолжал:

— Австрийцы настолько близоруки, что думают лишь о сохранении своих итальянских владений. Из-за чего, собственно, и произошел их разрыв с Россией. Император Павел Первый направил императору Австрии Францу письмо о расторжении их союза. Однако без России коалиция выступающих против Франции государств не будет достаточно сильной. Бонапарт постарается использовать этот разлад в свою пользу.

Я сидела, не шелохнувшись, и внимательно слушала его.