Мадикен

— Ты думаешь, что деньги так и остались лежать?

— Ясно, лежат, — говорит Аббе.

Мадикен глядит на него во все глаза:

— А почему ты их не откопаешь?

— Тебе хорошо говорить! Сама бы попробовала! — говорит Аббе. — А ты знаешь хотя бы, где копать?

Нет, Мадикен не знает.

— Вот видишь! — говорит Аббе.

Мадикен смотрит на него так, словно в первый раз увидела. Подумать только! Вот он стоит у плиты, печет кренделечки, а на самом деле он, оказывается, граф, и прапрадедушка у него тоже был граф… Да мало того, что граф, а еще и привидение.

— А как зовут привидение? То есть, я хотела сказать, твоего прапрадедушку?

Аббе застывает с недоконченным крендельком в руках. А когда наконец говорит, то звучит это так, будто он читает по книге.

— И звали его граф Аббе Нильссон Крок! — изрекает Аббе.

Получается так величественно и так страшно, что у Мадикен пробежали мурашки по спине.

— Твое счастье, что мы не гордые, — говорит Аббе Нильссон. — «Ваша светлость, высокородный граф Аббе Нильссон Крок» — вот как ты должна бы меня называть. Ну, да чего там! Можешь по-прежнему называть меня Аббе.

— Хорошо! Иначе бы я просто не могла с тобой разговаривать, — говорит Мадикен. — Если хочешь, иногда я могу называть тебя «ваша светлость высокородный граф Аббе».

Но Аббе не высказывает такого желания. Он хочет одного — чтобы Мадикен пошла с ним ночью в двенадцать часов в пивоварню. Ведь если Мадикен окажется духовидицей, то вдвоем они, может быть, выследят графа Крока и как-нибудь выведают у него, где лежат деньги. Аббе уже много раз пробовал его подловить, но прапрадедушка с леденящим душу стоном исчезал сквозь стену.

От этих рассказов Мадикен приходит в сомнение, быть духовидицей не кажется ей уже так заманчиво. Поглядеть на привидение всякому интересно, но если ради этого нужно в двенадцать ночи гоняться по пивоварне за прапрадедушкой, то это меняет дело!

— Мне мама не разрешит! — говорит Мадикен. — Она нипочем не выпустит меня ночью из дома.

Аббе с жалостью смотрит на Мадикен, надо же сморозить такую глупость!

— Эх ты — голова два уха! Неужели ты собираешься спрашивать разрешения у мамочки? В таком случае, лучше и не пытаться! Ты никогда не узнаешь, можешь ли ты видеть привидения, уж ты мне поверь!

Мадикен верит. Она знает, что Аббе говорит правду. Ведь мама действительно хочет, чтобы по ночам Мадикен спала, и ей совершенно не интересно, может или не может Мадикен видеть привидения.

Но тут Аббе напоминает ей, что она ведь не раз вылезала из окна на крышу веранды. Правда, обычно это бывало днем; но если можно днем, то почему нельзя ночью?.. Конечно, если она не трусиха!

— Ну так ты пойдешь или нет? — спрашивает Аббе строго.

Мадикен не знает, что и сказать.

— Мне не дождаться двенадцати, я усну. Так что ничего не получится.

Но от Аббе не так-то просто отделаться. Подумав немного, он говорит:

— Слушай, я, пожалуй, сумею обмануть прапрадедушку и сделать так, чтобы он сегодня появился пораньше. Знаешь, что я придумал?

Нет, Мадикен не знает. Разве она может так придумать, как Аббе?

— Я поставлю в пивоварне будильник и передвину стрелки на три часа вперед. Ну как? Ловко придумано? Вот прапрадедушка и решит, что уже двенадцать часов, а на самом деле будет еще только девять. Ха-ха!

— Ха-ха! — вторит Мадикен, но смех у нее невеселый.

— Ну так что — пойдешь? — еще строже спрашивает Аббе.

— Да-а, — говорит Мадикен. — Наверно уж пойду.

— Шик-блеск! — говорит Аббе. — Ты молодчина!

В семь часов вечера Мадикен и Лисабет укладываются спать. Но сначала приходит мама немного посидеть с девочками. Она им рассказывает сказки и поет песенки. Последнюю песню поют все вместе — мама, Мадикен и Лисабет. Иногда приходит папа, тогда они поют на два голоса. Они поют: «Вечер прекрасный, мирный покой». Мадикен почему-то испытывает настоящее счастье от этой мелодии, а может быть, еще больше от слов. В чем тут дело — она и сама толком не разберется. Лисабет тоже, наверно, радуется, когда поет эти слова. Во всяком случае, она уже не говорит, как раньше, когда еще была маленькой и мама с ней разучивала эту песню: «Ой, мамочка, как скучно!»

Но тогда ей было только три годика. Теперь-то она знает наизусть всю песню и распевает не хуже других: «Вечер прекрасный, милый покой». Она поет: «милый покой», а не «мирный покой». «Ой, как же это верно! — думает Мадикен. — „Милый“ как раз то слово, которое лучше всего подходит для вечера, когда ты лежишь в мягкой, уютной постельке и мама заботливо подоткнула тебе одеяльце, а за окном так хорошо шелестят березы».