Маэстро

Их разговор происходил в ванной комнате весьма приличной киевской гостиницы. Мопс уже взял за правило добывать своему артисту номер-люкс. Для Аллы брали номер поскромнее, все равно жила она у Марата. Музыканты, которыми обзавелся Агдавлетов – его скромный коллектив из пяти человек, – тоже жили в обычных номерах. Рудик с ним на гастроли больше не мотался – у него начался новый учебный год в консерватории. Но песни для друга писал исправно, иногда сам, а порой вдохновляясь итальянцами с привезенных пластинок.

– Не собираюсь, – пробормотал Марат. – Вода еще не остыла. Сделай мне чайку, пожалуйста.

– Что, прямо в ванне позавтракаешь? – усмехнулась Алла.

– Можешь ко мне присоединиться! – Он потянул ее за рукав.

– Не вздумай! – притворно завизжала она, но, конечно же, поддалась.

Через минуту они и думать забыли о чае и о том, что вода все-таки стремительно остывала. Этим двоим было слишком горячо.

Мопсу пришлось стучать к ним в номер добрых полчаса. А когда он все-таки проник внутрь, осмотрел замотанного в полотенце, мокрого и довольного Марата, открывшего ему дверь, только головой покачал.

– Что ты творишь, мальчик, что ты творишь! Перед выступлением! Ты во сколько вчера лег?

– Не помню, – честно ответил Марат, закуривая. – Кажется, светало. Мопс, сходи за меня на репетицию, а?

– Что? – Импресарио аж подпрыгнул. – Может, мне и спеть за тебя? И на концерте тоже?

– Да ладно тебе. Ты же весь репертуар знаешь. Прогоните, что за чем, кто когда вступает. Звук попробуешь. Я там зачем?

– Затем, что это твой концерт! Посмотри на себя! Помятый, небритый. Вы что, еще и пили вчера?

Мопс выразительно смотрел на бутылки из-под шампанского, стоявшие под столом. Марик сделал невинные глаза. Надо же, две пропустил. Вообще-то, он еще перед тем как завалиться спать, собрал целый мешок таких бутылок и выставил за дверь в надежде, что утром горничная их заберет. Просто они с Аллой решили, что просто ванна – недостаточно романтично. А вот ванна, наполненная шампанским, как в кино – именно то что надо. Сказано – сделано. Марат спустился в ресторан гостиницы и скупил весь запас шампанского, который там имелся. Целый час они откупоривали бутылки и выливали в ванну их содержимое. А потом плюхнулись в пузырящуюся жидкость, исполненные надежд и… И оказалось, что это только в кино выглядит романтично. На деле оказалось чертовски холодно и липко. Впрочем, их такие мелочи не остановили. Но утром Марик предпочел отмокать уже в самой обыкновенной ванне с простой, зато горячей водой, как всегда теперь делал перед концертом.

– Левон Моисеевич, прекрати меня воспитывать. – Марик потушил окурок и тут же зажег новую сигарету. – Во-первых, лечь спать сразу после концерта физически невозможно. Ты представляешь, сколько адреналина в крови гуляет? Не представляешь. Потому что за кулисами сидишь. А я раскачиваю огромный зал! Во-вторых, вот ты мне скажи, я плохо пою? Я какую-то ноту не беру? Я к зрителям выхожу небритый и помятый? Сейчас побреюсь, переоденусь, к вечеру буду как огурчик. Ну что ты, как старый дед!

Мопс тяжело вздохнул. Что правда, то правда – концерты Марат отрабатывал идеально. Они собирали полные залы, местные устроители в погоне за планом готовы были предоставить Агдавлетову по два концерта в день, по три-четыре дня подряд в одном городе. Но Марат отказывался. Больше одного концерта в день он не давал принципиально.

– Я не могу! Ладно, голос, связки. Но эмоции! Где я тебе эмоции на два выступления возьму? – говорил он каждый раз.

Месяц назад Агдавлетов получил Заслуженного артиста Республики, и теперь им поступало в два раза больше предложений, немного подняли ставку. Но все, что происходило до и после концерта, Мопсу категорически не нравилось. Во-первых, Марату нельзя было давать деньги на руки – он их моментально спускал. Основные расчеты с артистами происходили в Москве, в Госконцерте, но за всякие «договорные», дополнительные мероприятия они получали гонорар и на местах. Не важно! В Москве ли, на гастролях ли, Марик умудрялся за несколько дней спустить все до последнего рубля. Закатывал пир горой для всего коллектива, водил всех в рестораны, покупал Алле французские духи или еще какой-нибудь дефицит, обнаруживавшийся в магазине при гостинице. А во-вторых, Мопсу не нравилась Алла. С появлением этой девушки Марик как с цепи сорвался. Чем они занимались в номере до рассвета Левон Моисеевич, конечно, догадывался, не первый день жил на свете. Но порой Марик удивлял и его. Три дня назад эти двое устроили вечер поэзии! В четыре часа утра! Они по очереди залезали на табурет (взрослые люди!) и декламировали стихи Евтушенко! Левон Моисеевич сам слышал! Нет, он не подслушивал под дверью, он пошел разбираться со своим артистом после настойчивых жалоб дежурной по этажу на шум в номере. И застал финал поэтического вечера – хоровое исполнение отрывка из поэмы «Братская ГЭС».