Маэстро миф

С ростом статуса дирижеров изменилось и общество, в котором они вращаются. Друзьями Малера были художники и ученые, Тосканини — главным образом музыканты, Фуртвенглер водился с философами. Современный дирижер обхаживает людей, с которыми знакомится в Давосе и Сен-Тропезе. Зарабатывая не меньше директора «IBM», он обретает общие интересы с продавцами картин, биржевиками и корпоративными юристами. Среди друзей, собравшихся на празднование шестидесятилетия Ростроповича в вашингтонскую резиденцию посла Франции, присутствовали председатель правления Всемирного банка Роберт Мак-Намара, издатель деловой литературы Малколм Форбс и промышленник Арманд Хаммер.

Некоторые дирижеры считают подъем по общественной лестнице частью своей работы. Если музыкальный директор театра хочет показать ряд грандиозных опер, так зачем же ему сидеть на бесконечных, посвященных сбору средств заседаниях, если он может позвонить закадычному другу, который оплатит сезон одним чеком своей компании? Вопрос о такой «финансовой поддержке» далеко не один уже раз решался посредством переговоров с глазу на глаз между председателем правления оркестра или театра и его дирижером. Аббадо собрал вокруг ЛСО итальянских бизнесменов; Мета прославился умением принуждать Уолл-стрит опустошать, когда Нью-Йоркский филармонический начинал испытывать нехватку наличности, свои кошели. Подлинным специалистом по завязыванию дружбы с людьми богатыми и сильными был, разумеется, Караян, сумевший вовлечь в исполнение своих планов сначала «Сименс», а после «Сони», прилежно обхаживая их председателей. Связи дирижера стали частью его привлекательности, временами более значительной, чем его же музыкальные дарования. Долго бродить по оркестровому миру в поисках музыкального директора, получившего свое место по соображениям отнюдь не музыкальным, не придется.

Это случаи крайние, однако каждый музыкант привносит в создаваемую им музыку свои личные приоритеты. Если талантливый художник вроде Аббадо и Мути тратит время и силы на добывание денег — для своего оркестра или для себя самого, — на музыку у него и того, и другого остается меньше. Тем, кто жалуется на отсутствие духовности в современном исполнительстве, следует лишь поинтересоваться, каким размышлениям отдают дирижеры большую часть своего времени. Фуртвенглер мог окунаться в глубины Брамса, поскольку для него важны были только идеи и чувства, а материальные блага имели значение третьестепенное. Бичем сообщал блеск всему, за что он брался, поскольку жил одним мгновением и частностями не интересовался. Он не знает точно, сказал Бичем во время процесса о неплатежеспособности, есть ли у него сейчас миллион фунтов да и был ли когда-нибудь прежде. Тосканини никогда о деньгах не говорил и на банкетах, устраиваемых банкирами, не появлялся. Все эти люди рьяно искали власти, однако власть требовалась им не для достижения личных выгод.

Как мы уже видели, первым дирижером, построившим корпоративную империю и перенесшим центр тяжести с музыки на свою персону, был Караян. Он мог бы, сказал его ассистент, стать великим генералом или промышленником — просто вышло так, что он стал дирижером. Влияние его можно считать благотворным или губительным — это зависит от точки зрения, но в том, что он изменил весь образ музыкальной жизни и приоритеты многих представителей своей профессии, сомневаться не приходится. В сравнении с посткараяновским дирижером, виртуозно использующим самые разные налоговые и политические структуры, Никиш выглядит неандертальцем, только и умеющим, что исполнять музыку.

Эволюция дирижерства как зеркала развития общества подарила нам, под корыстолюбивый конец тысячелетия, портрет маэстро, обратившегося в корпоративного разбойника и медиа-барона. Образ этот относится не ко всем ведущим дирижерам, но ко многим из них — безусловно. Он будет меняться и дальше — вместе с общественным климатом и, возможно, с очистительными ветрами, которые Аббадо привел за собою в Берлин. В конечном счете, дирижер есть самая гибкая из всех музыкальных тварей, умеющая приспосабливаться к любому повороту событий в мире, независимо от того, клонятся ли они к лучшему или к худшему. «Не понимаю, почему от дирижеров ожидают, что они станут вести себя иначе и даже лучше, чем весь прочий мир» — сказал один прагматичный маэстро.