"Мафия, ЦРУ, Уотергейт"

Все попытки Серпико привлечь внимание начальства к проблеме морального разложения полицейских, их совместным махинациям с преступными элементами ни к чему не привели. Тогда Серпико предупреждает инспектора Корнелиуса Бехана:

— Я собираюсь обратиться кое-куда вне полиции.

Инспектор взорвался от возмущения:

— Если ты посмеешь это сделать, тебя ждут неприятности. Это против правил. Мы и сами можем очистить свой дом.

Однако полицейское начальство отнюдь не хотело делать генеральной уборки. В крайнем случае оно собиралось лишь навести внешний глянец, наказать одного-двух козлов отпущения, но не менять ничего по существу. Серпико же все лучше понимал, что такие показные меры ничего не изменят: коррупция проникла во все поры полицейского ведомства, стала системой.

Слухи о новичке, который не только не берет взяток, но и пытается изобличать своих коллег, стали быстро распространяться среди полицейских. Серпико начинает на себе чувствовать невидимое клеймо отверженного и обреченного. Окружавшие его полицейские бросали на него хмурые взгляды, демонстративно не здоровались. А иные открыто делали угрожающие предупреждения. Как-то один из них неожиданно приставил ему к груди нож и сказал:

— Мы знаем, как поступать с такими, как ты.

Один из арестованных Серпико участников азартных игр признался ему:

— Они собираются расправиться с тобой.

— Кто именно?

— Да тебе подобные.

— Итальянцы?

— Да нет же. Копы!¹

Полицейским становится известно, что Серпико будет давать показания относительно коррупции в седьмом округе. Полицейский Роберт Станард предупредил его:

— Помни, это серьезное дело. Немало людей могут пострадать, включая тебя самого...

— Что ты имеешь в виду?

— А ты подумай-ка об этом сам.

Несколько минут спустя другой полицейский заявил Серпико, что разбирательство в большом жюри может навлечь на него неприятности, покрыть позором его семью.

— Поэтому,— многозначительно добавил он,— стоило бы дать кое-кому пару тысяч для того, чтобы он позаботился обо мне.

Это можно было понять так, что деньги предназначались для наемного убийцы.

Неподкупный, бескомпромиссный Серпико стал бельмом на глазу и у дающих, и у берущих взятки. Для борьбы против общего врага полицейские объединились с членами нью-йоркской мафии. Постепенно Серпико начинает понимать, что между миром блюстителей порядка и преступным миром существуют куда более сложные, изощренные и глубокие связи, чем ему поначалу казалось. Их сотрудничество осуществлялось в таких широких масштабах и на столь прочной организованной основе, что превратило полицейских в фактических соучастников преступного бизнеса. Между полицейскими и мафией установились определенные доверительные отношения, обмен секретной информацией, представлявшей взаимный интерес. Серпико был потрясен, когда узнал, что гангстеры заранее осведомлены о намеченных полицией налетах на места азартных игр. Более того, кто-то из полицейских покопался в «личном деле» Серпико, хранившемся в полицейском управлении, и сообщил гангстерам в^Ае интересовавшие их сведения о его биографии. ...Как-то Серпико удалось напасть на след сборщика ставок от играющих в числа Питера Танкреди. Обычно он стоял у входа в итальянский клуб на углу Второй авеню и 116-й улицы в Восточном Гарлеме. К нему то и дело подходили люди, что-то говорили вполголоса, после чего Танкреди скрывался на минуту за дверьми, чтобы через минуту появиться вновь. Серпико устремился вслед за ним и настиг его в кухне, где он, достав из печки лист бумаги, делал на нем очередную запись о ставке. «Вы арестованы»,— сказал полицейский Танкреди, захваченному с поличным. Но он не успел вывести арестованного на улицу, как в клубе появился известный гангстер по кличке Фабри, «лейтенант» в «семье» Вито Дженовезе. «Каким образом мафиози узнал об аресте своего подручного?»— подумал Серпико. Еще более удивило Серпико то, что высокопоставленный гангстер прекрасно знал его и даже подробности его жизни. Фабри попытался договориться с Серпико, без обиняков предложив ему деньги.

— Послушай, парень, что тебе, собственно, надо? Со всеми другими у нас все о’кей. Теперь пришел ты.

В чем дело? Вот что я тебе скажу. Я позабочусь о тебе за счет собственного кармана.

— Меня не интересует, что находится у тебя в кармане. Иначе я бы не был здесь.

Видя, что ему не удастся подкупить Серпико, гангстер решил его запугать:

— Смотри, если ты заберешь этого парня, потом жалеть будешь... Я ведь знаю о тебе предостаточно. Знаю, где ты рос. Знаю твою машину. Знаю, где ты живешь. Знаю даже, где живут твои родители. Кстати, как они себя чувствуют, твои мамаша и папаша?

Гангстер давал понять, что длинная рука мафии может дотянуться и до Серпико, и до его родителей. Но Серпико остался непоколебим.

— Мне надоело слушать твою брехню,— сказал он резко и, вытащив браунинг, повел арестованного в полицейский участок.

— Хорошо, иди,— сказал ему вслед Фабри.— Но так дела не делаются.

Обстоятельства, при которых Серпико был тяжело ранен, остались не