Мафия

— А кому поручите повторную судебно-медицинскую экспертизу?

— Попрошу главного судмедэксперта Минздрава. Благо он еще здесь.

— Не по телефону, а лично! — поднял палец Латынис.

Дагурова кивнула и сказала:

— На вас будет лежать организация этого мероприятия. И еще одно задание. Поинтересуйтесь окружением Хинчука, образом жизни.

— Уже поинтересовался, — спокойно ответил подполковник.

— Ну, Ян Арнольдович, — развела следователь руками, — нет слов.

— У Хинчука две страсти: фотографирование и яхта. Коллекционирует дорогие фотокамеры. Очень любит снимать поляроидом. Щелкнет смазливую девицу — и тут же ей портретик на память.

— Но ведь хорошая камера, особенно японская, — это большие деньги!

— А яхта из красного дерева, сделанная в Португалии, — вообще целое состояние.

— У него яхта? — удивилась следователь. — Не с зарплаты же кандидата наук!

— Откуда — стараюсь выяснить. — Хинчук ухитряется содержать на своей «Элегии» целую команду. Капитан — из бичей, некто Семен Кочетков.

— Что за личность?

— Неудачник. Был неплохим моряком, ходил в загранку. А дальше — довольно распространенная история. Узнал, что жена изменяет, когда он в плавании, ну и запил. Раз жена шлюха, значит, решил он, дети не его. И ни копейки в дом. Она подала на алименты. Кочетков ударился в бега. Приютил его Хинчук, Капитан живет на яхте.

— Без прописки, естественно?

— Естественно.

— И милиция не шевелится?

— Только попробовала, Хинчук цыкнул на нее. Да так, что отбил охоту совать нос на яхту.

— Кочетков, Кочетков, — задумчиво проговорила следователь. — По-моему, это зацепочка.

— Вот и хочу за нее ухватиться. В дверь постучали.

— Да, войдите! — откликнулась Дагурова.

В кабинете появился нескладный человек с портфелем, который он бережно прижимал к себе.

— Здравствуйте, товарищ Галушкин, — поздоровалась Ольга Арчиловна. — Легок на помине. Только что о вас говорили.

— Добрый день, — застыл у порога эксперт.

— Неужто готово заключение? — порадовалась следователь.

— Еще вчера, — ответил Галушкин, несмело двигаясь к столу и открывая на ходу портфель. При этом он весьма недоверчиво смотрел на Латыниса.

Тот поднялся.

— Ну, я пошел, Ольга Арчиловна, — сказал подполковник. — Подышу морским воздухом. На берегу…

— Хорошо, — поняла Дагурова оперуполномоченного: отправляется в яхт-клуб. — Потом поделитесь впечатлениями.

Латынис вышел, а следователь обратилась к эксперту:

— Ну, Геннадий Мефодиевич, с чем пожаловали?

— Кое-что интересное сообщу. — Эксперт как-то робко, бочком, пристроился на стуле и разложил перед Ольгой Арчиловной свои бумаги. — Итак, первое. Предсмертная записка «никто не виноват устал», отпечатана на машинке Шмелева.

— Лист находился в каретке, — чуть заметно усмехнулась Дагурова.

— Но ведь могли отстукать на другой и вставить в шмелевскую, — пожал плечами эксперт.

— Извините, — несколько смутилась следователь. — Продолжайте.

— Однако печатал записку не покойный.

— Не Шмелев? — заволновалась следователь.

— Да, кто-то другой. И вот почему. Печатали двумя пальцами, и сила удара совсем другая, чем у покойного. Вот для сравнения текст, выполненный самим Шмелевым. Я взял из одного уголовного дела, которое он вел. Покойный же печатал как заправская машинистка, всеми десятью пальцами. Понятно? — показал сравнительные диаграммы Галушкин.

— Понятно.

— Второе. На тех клавишах, по которым стучал неизвестный, и на табуляторе имеются отпечатки пальцев. Они принадлежат не Шмелеву.

«Вот это действительно фактик!» — ликовала Дагурова.

— Хорошо, — кивнула она, — дальше.

— Помимо отпечатков я обнаружил на бумаге с текстом предсмертной записки пото-жировые выделения, тоже не принадлежавшие покойному… Вот, собственно, и все.

— Ничего себе — все! Наиважнейшие сведения! Вы же сами это отлично понимаете.

— Понимаю, — скромно потупился эксперт. — Но…

— Спасибо вам, — не сдерживала эмоций Ольга Арчиловна. — Огромное! И за сроки — тоже. А они в нашем деле…

— Но… — опять негромко произнес Галушкин, почему-то настороженно оглядываясь. — У меня еще-Вернее, я хотел сказать… — Он замолчал в нерешительности.

— Выкладывайте, выкладывайте, — подбодрила его Дагурова.

— Мне вчера позвонили и предложили деньги. — Эксперт стал говорить так тихо, что следователь едва разбирала слова.

— Деньги? — переспросила она. — За что?

— Чтобы я написал в заключении о невозможности определить рисунок оставленных отпечатков пальцев.

— Как это?

— Ну, якобы папиллярные линии смазаны, — пояснил Галушкин. — И знаете, сколько обещали за это? Пятьдесят тысяч! Представляете!

«Искушение серьезное», — подумала следователь.

— И вы?..

— Ольга Арчиловна! — глазами обиженного ребенка посмотрел на нее эксперт. — Как вы могли подумать?! Чтобы я свою честь и совесть…

— Что вы, что вы, Геннадий Мефодиевич, — стала успокаивать его Дагурова. — Ив мыслях не было!

— Категорически отказался, — продолжал Галушкин. — Мол, как вы смеете, и прочее. Бросил трубку. Тут же опять звонок. Теперь уже предложили сто тысяч. Да хоть бы миллион, ни за что бы не продался… Вот, побежал скорее к вам, чтобы вручить заключение. А то, чего доброго, как Николая Павловича…