Mag ponevole

- Вельд значит. – Старик, нехотя поднявшись из-за стола, направился было к полкам с бумагами, но на полпути остановился, резко повернувшись в мою сторону. – Так это о тебе отец Мефодий сказывал, что ты, в трёх днях пути от Велича, в бега подался? Прямо с постоя утёк!

- Не убегал я, всеблагой отец. Деревенские схватили, да в подполье кинули. – Я на мгновенье задумался, стоит ли говорить об участии в похищении Гонды и решил, что не стоит. Доказать я это не смогу, а Лузга с Марком наверняка на его сторону встанут. Три голоса против одного. Им и вера будет. – Да только я сбежал, да в город кинулся.

-Экий ты шустрый! – Жрец, покачав головой, всё же добрался до полки и начал перебирать бумаги в поисках нужной, - Как же ты с подполья вынутся смог? Аль, - Голос отца-наставителя буквально засочился издёвкой, - людишки, что в деревеньке живут, сжалились и отпустили?

- Как же, отпустят они, - пожал я плечами. – Дядька, что еду мне принёс, пьяный вусмерть пришёл. Ну, я и подсуетился.

Я ещё в порубе, когда аудиенции с отцом-наставителем дожидался, всё обдумал и про себя решил: ни о степняках с их странным шаманом, ни тем более о проклятом городе никому не рассказывать. Слишком много вопросов ко мне может возникнуть. Нехороших вопросов. С далеко идущими последствиями. Зачем мне эти сложности? Проще надо быть. Сам сбежал и до Вилича добрался. Не та я фигура, чтобы кто-то следствием озадачился и в подробности вникать начал. Успел в школу к сроку и ладно. Да и послухи, чтобы опровергнуть мои слова, где? Степняки? Ага, лови теперь ветер в поле! Деревенские? Так они вообще, что схватили меня, отрицать будут. Им правёж храмовый не нужен!

- И что же, по дороге в Вилич тебя никто не перенял? – Отец-наставитель всё же нашёл нужную ему бумагу и не спеша прошествовал обратно, к столу.

- Я лесом шёл, вдоль дороги, всеблагой отец. Хвала Троим, не приметил никто!

- Эва как! – Старый жрец, сплетя пальцы на груди, откинулся на спинку кресла. – Ну, раз сами Трое твоей судьбой озаботились, тогда, конечно, как не дойти!

Внутри у меня всё похолодело. Нужно было очень постараться, чтобы не заметить в словах жреца почти не прикрытой издёвки. Просто не верит или что-то знает?

- Выйди отсель!

Данилу будто ветром сдуло. Только дверь хлопнула.

- Ну что же, - выдержав эффектную паузу, продолжил, между тем, отец-наставитель. – Лжу ты складно глаголить умеешь. А теперь я хочу услышать правду.

- Я правду и рассказал, всеблагой отец.

Рассказывать о моих приключениях категорически не хотелось. К тому же, оставалась надежда, что хитрый старикашка просто берёт меня на пушку, пытаясь банально развести. Что он мне предъявить то может?

Старый жрец сокрушённо покачал головой и потянулся к желтоватому листочку, небрежно брошенному среди грязной посуды.

- А отец Валент, что наставителем при той деревне состоит, по-другому сказывает! Голубь от него к отцу-приору намедни прилетел. – Пояснил мне старик, помахав пергаментом. - Пишет он, что ты с постоя ночью убёг, а потом, на третий день обратно в деревню вместе со степняками явился. Ворота им опять же обманом открыл, грабил вместя с ними, насильничал. Старосту местного живота лишил. А потом и скрылся вместе с татями степными. Во как!

-Эк он тебя распластал! Словно рыбешку, какую! Это угораздило же меня к татю в услужение попасть!

Вот ведь пакость меховая! То не дозовёшься, а тут сразу появился. Цирк ему тут бесплатный!

Я зло покосился на весело скалящегося Толика, выглядывавшего из-за спины отца-наставителя, лихорадочно соображая, что же теперь делать. Понятно, что тамошний жрец решил всю вину за свой недосмотр на меня свалить. Мне-то как быть?! Понятно же, что против святоши мои слова и гроша ломаного стоить не будут!

- Вот и выходит, - Отец-наставитель, кряхтя, поднялся и шагнул в мою сторону, - что ты не только отступник, но и тать и изменник и я тебя на правёж княжьему палачу передать должен. И передам, - пытливо глядя мне в глаза, заявил старый жрец. – Коли ты и дальше запираться будешь!

Я промолчал, напряжённо пытаясь понять, куда клонит хитрый старик. Ведь что-то ему от меня надо, раз я ещё тут, а не в застенках княжеских корчусь. Вот пусть и банкует. Крыть мне, пока, всё равно нечем!