Mag ponevole

Инициация, по укоренившейся, за многие годы, традиции, проходила в школьной дворе - довольно большом, стиснутом стенами прямоугольнике, вымощенным крупным, белым камнем. Любят здесь, похоже, строить дома, в виде вытянутой баранки. С одной стороны, над двором нависал, продолговатый массивный балкон, с не менее массивным навесом над ним. В нём, судя по всему, и должен был восседать благословенный князь Вилича Уго Милостивый со своей свитой. Вот только не соизволил. Судя по всему, нашлись у местного правителя заботы поважней, чем торчать в такую холодину, на скучной процедуре воспроизводства ушлёпков. Соответственно, не явился никто и из дворян. Да и Лишний бы с ним, да только нам битый час ждать на холоде пришлось, пока гонец из дворца не прибыл. Напротив балкона, вплотную к стене примыкал невысокий деревянный помост. На нём то и расположились главные действующие лица проводимого спектакля: древний старик-писарь, плотно закутанный в кожаную, видавшую виды, курточку; здоровенный пожилой маг, с лицом отъявленного разбойника с большой дороги, одетый в трещавший по швам, замызганный, почти утративший свой цвет, балахон и отец Никонт, расположившийся у самого края, возле огромного, окованного железом сундука. За их спинами, возле самой стены, на массивных серых плитах, стояли четыре круглых стеклянных чаши. Одна из них, крайняя справа, была пуста. В соседней, испуская небольшой, еле заметный, дымок, тлела горстка углей. Донышко следующей, было залито водой, подкрашенной, очевидно, для лучшей видимости, в бледно-красный цвет. В крайний слева сосуд, также едва прикрыв дно, насыпали тонким слоем песок.

- Пусть Трое решат твою судьбу, отрок. - Привычно приветствовал меня отец Никонт. - Да будет вечно их правление. - И отвернулся, прикрыв рот рукой. По всему видать, наскучило, одно и то же повторять. Как-никак уже больше десятка человек инициацию прошли.

Я, молча, поклонился и подошёл к писарю, близоруко склонившемуся над большой потрёпанной книгой коричневого цвета, обитой металлическими полосками по краям.

- Распишись вот тут. - Старик ткнул скрюченным пальцем в книгу и сунул мне в руку перо с уже налившейся на конце каплей чернил.

Вот ведь! Вроде средневековье, а уже бюрократия! А вот интересно, я писать то умею? Тот ещё вопрос! Судя по всему, местные в этом нисколько не сомневаются. Тут грамотность поголовная. Во всяком случае, среди мужского населения. За этим жрецы строго следят. Никто же заранее не знает, кого Трое в ушлёпки выберут. А в школе безграмотные не нужны. Но я-то ничего из этого процесса обучения не помню. А вдруг не умею? И что тогда будет?

- Чего застыл, словно Нерюх перед стадом коровьим?! - Зло зашипел на меня писарь. - Подписывай, давай!

Я, с замиранием сердца склонился, над слегка пожелтевшим листом пергамента и ткнул в него пером, мысленно повторяя " Вельд, сын Велима. Вельд, сын Велима". К моему изумлению, рука послушно вывела на пергаменте нужную надпись. Я даже прочитать её смог! Уф. Даже взмок от напряжения! Но получилось же! Помнит тело вложенную в него науку! Помнит!

- Ты чего опять встал, отродье Лишнего?! - Окончательно разозлился старик. - Расписался и ступай отседова! Будет он тут ещё лыбится, выкидыш вопящих!

- Сюда иди, изгой, - рявкнули мне в спину. - Долго я тут из-за тебя мёрзнуть буду?

Я, поспешно отвернувшись от писаря, быстро подошёл к грозно насупившемуся магу.

- Ты чего мешкаешь, выкормыш айхи? - Грозно навис надо мной верзила. - Мне что здесь до вечера на ваши мерзкие рожи смотреть? Плетей захотел?!

"В зеркало посмотрись", - подумал я, разумеется, не став озвучивать свою мысль вслух. Глупо плевать в сторону сильных мира сего, не имея никаких козырей на руках. Нет. Плюнуть, конечно, можно. Вот только никому от этого ни жарко, ни холодно не будет, а тебе твой же плевок по морде до кровавых соплей и разотрут. И так вон служки, что возле стены с плетьми в руках стоят, подобрались. Только команды ждут, чтобы набросится.

- Оставь его, Ликон. - Нехотя буркнул Никонт, зябко кутаясь в свою шубу. - С каждым изгоем возиться, и впрямь тут до вечера проторчим. Проводи инициацию.

- Как скажешь, всеблагой отец. - Поклонившись отцу-наставителю, Ликон злобно зыркнул в мою сторону и направился к сундуку. - Снимай рубаху и ложись! - Бросил он мне через плечо.

Заскрипев зубами от бессильной злобы, я, молча, снял рубаху и лёг на заляпанные грязью доски. Ничего. Со всеми со временем сочтусь. Месть - это блюдо, которое надо есть холодным. Подошёл Ликон. Склонился, оскалив рот в хищной улыбке, и положил мне на грудь тёмно-бурый камень, величиной с мой кулак.