Маг поневоле (СИ)

Я почувствовал, что поднимающаяся во мне волна ненависти окончательно смывает страх, наполняя сердце решимостью и злым весельем. Ни на кого не глядя, я прошествовал к куче трофеев и нашёл довольно большой нож, с потемневшей от времени деревянной ручкой, попутно мазнув взглядом по копью с широким лезвием и странной деревянной поперечиной под ним. Запомним. Хоть с голыми руками на сабли не полезу. Оно, конечно, понятно, что шансов никаких, но лучше так, чем в землю с мешком на голове ложится. Мясо оказалось немного не дожаренным, с сочащейся по губам кровью, но ничего более вкусного я в этой жизни ещё не ел. Эх, сольцы бы сюда ещё хоть щепотку, совсем хорошо было бы! Да и запить всё это дело не помешало. Я оглянулся и, заметив, что воины, в процессе насыщения, передают друг другу меховой бурдюк, к которому периодически прикладываются. Потянулся к нему и я. И вновь никакой реакции. Отрицательной, я имею в виду. Мой сосед по трапезе, молча, передал мне его, дождался, пока я напьюсь и, забрав, пустил бурдюк дальше по кругу. Ни эмоций, ни косого взгляда, словно это в порядке вещей и так оно и должно быть. Может и вправду так и надо? Восточное гостеприимство? Когда даже злейшего врага в гостях накормят, и спать на лучшей кровати уложат. И вроде, даже как, он неприкосновенен, когда в гостях. Так может они меня тогда и отпустят? Безумная надежда жарким огнём обожгла сердце.

— Уг, — выдохнуло разом два десятка глоток.

Мои сотрапезники, повернувшись к дому старосты, приложили руку к груди. Я оглянулся, неторопливо дожевывая последний кусок. На крыльце стоял низенький старичок, в странной, состоящей из множества сшитых между собой меховых лоскутков, одежде. Эти лоскутки были различной величины, формы и даже цвета, тем самым поражая взгляд своей пестротой. Поверх одежды, в шеи, толстым пучком свисали какие-то мешочки, тряпочки, палочки. Толстая, грубо обработанная палка, с костяным набалдашником, высовывалась и из-за пояса, упираясь в живот старика.

"Скоморох, какой то", — мелькнула было у меня мысль. — "Ему бы в балагане выступать".

Но переведя взгляд на лицо старика, я тут же своё мнение изменил. В его глазах, светилась такая сила и жестокость, что сразу становилось жалко того неудачника, с которым этот "клоун" решит пошутить. Серьёзный дядечка. Вон даже воины прониклись. Шаман, что ли? Впрочем, степняки, поприветствовав старика, тут же про него забыли, вернувшись к своим делам. Только Улугба, вернув свой кинжал за пояс, подошёл к шаману и о чём-то залепетал на своей тарабарщине. На меня, по прежнему, никто внимания не обращал. И что прикажите делать? Есть я больше не хочу, а как дальше поступить не знаю. Не стоять же и дальше, как дураку, возле объедков? Может рискнуть и просто попробовать уйти? Вдруг я прав насчёт гостеприимства и меня теперь не тронут? Во всяком случае, яму мужики капать перестали. Что казнь отменяется или они на нужную глубину выкопать, уже успели? Тот ещё вопрос. Жизнеопределяющий, можно сказать. Так что? Так и буду стоять? Ничего хорошего, для себя, точно не выстою! Нужно решаться! Я медленно, не выпуская, краем глаз, из вида старика с Улугбой, двинулся в сторону ближайшего переулка.

— Ты сыт, колдун?

Вопрос остановил меня уже в десятке метров от степняков. Я замер, почувствовав, как холодный пот потёк по спине и медленно обернулся.

— Да. Я сыт, — прохрипел я в ответ. Эти слова дались мне с трудом. Я уже понимал, что ничего хорошего за этим ответом не последует.

— Тогда пришло время умирать, — в словах Улугбы не было ни угрозы, ни насмешки. Он просто констатировал факт. — Ты добыл змей, Юнус?

— Добыл, — возле ямы топтался уже знакомый мне кочевник, с огромным мешком в руке. — Я выцедил из них весь яд, — хищно оскалился он. — Надолго хватит!

Я затравленно огляделся. Никто из кочевников не сделал и шага в мою сторону. Просто стояли и с интересом смотрели, ожидая продолжения развлечения. Вот только свои шанси убежать, я трезво оценивал. Вроде, до ближайшего забора, всего с полсотни метров, да кто же мне их даст пробежать то? Не зря пара воинов, как бы между делом, возле коней отираются. Вмиг догонят!

— Хорошо, — решился я, облизав разом пересохшие губы. Мне бы до того копьеца добраться, что я во время еды приметил. Ножом я от них, точно, не отмахаюсь. — Но у меня есть вопрос.

— Какой? — В бесстрастных глазах Улугбы мелькнула тень удивления. Даже шаман, до этого не обращавший на меня никакого внимания, обернулся в мою сторону.

— А разве можно убить человека, с которым ты трапезу разделил? — Поинтересовался я, приближаясь к степняку, а значит и к заветному копью. — А как же закон гостеприимства, даже по отношению к врагу?

— Я не делил с тобой трапезу, червяк. Я лишь накормил тебя, — буквально выплюнул мне в ответ Улугба. — Как накормил бы и своего злейшего врага. Но сытый или голодный — враг так и останется врагом, а значит должен умереть.

— Может и должен, не стану спорить, — я метнулся к раскиданным на земле вещам и судорожно схватил копье, — но умирать как баран на бойне я не согласен! Лучше уж в бою!