Маг с привидениями

Маршал пустил своего коня галопом, чтобы догнать собственное войско. Один из пехотинцев обернулся, заслышав стук копыт, и уставился туда, где маршал оставил принца, вытаращив глаза и открыв рот.

Маршал оглянулся, поворотил коня и увидел скачущего по дороге рыцаря в синих доспехах. Принц поднялся на ноги, опершись о лежавший неподалеку камень. Он услышал топот копыт и обернулся, но именно в это мгновение удар меча снова поверг его наземь.

Маршал в гневе вскричал при виде столь подлого нападения на рыцаря, лишенного лошади, и, пришпорив собственного скакуна, понесся во весь опор на выручку к Бриону.

Брион поднял голову и понял, что смерть настигла его. Он поднял руку.

— Постой! — вскричал он. — Даруй мне хотя бы эту малость! Если уж мне суждено погибнуть, открой лицо свое, дай мне увидеть, от чьей руки я погибну!

Синий Рыцарь миг помедлил и поднял забрало... Лишь мрак и пустоту увидел принц Брион за забралом.

Он в страхе закричал, но на смену страху тут же пришла злость. Он ухватился за окованную стальными доспехами ногу своего врага и попытался выпрямиться и встать.

— Колдовство! — выкрикнул он.

Но вот меч злодея нашел прореху в доспехах принца между нагрудником и наплечником, и, вонзившись в плоть, острие меча устремилось к сердцу Бриона. Глаза принца закатились, и он рухнул в дорожную пыль.

А Синий Рыцарь развернул коня и ускакал прочь.

Через несколько секунд к принцу подскакал лорд маршал, спрыгнул с коня и встал на колени рядом с неподвижно лежащим телом. Маршал поднял забрало на шлеме принца, и первого же взгляда на мертвенно-бледное лицо ему хватило, чтобы понять все. Он медленно стянул с руки перчатку и опустил веки принца. Вскоре с местом трагедии поравнялись еще несколько рыцарей.

— Возьмите его тело и отвезите отцу, люди мои, — велел им маршал. — Ибо он умер с честью, хотя и принял смерть от бесчестного удара.

Рыцари в знак почтения подняли забрала. Затем двое из них спешились и помогли маршалу взобраться на коня, а подоспевшие пехотинцы смастерили из копий и плаща носилки, положили на них тело принца Бриона и передали рыцарям. Печальная процессия тронулась следом за маршалом к полю предстоящего боя.

Однако, когда войско маршала добралось до равнины, где должна была состояться решающая битва, оказалось, что бой уже в разгаре, и потому сразу маршалу не удалось передать королю тело сына. Королева Петронилла заняла позицию на склоне холма, но позиция эта оказалась недостаточно удачной, и войско короля Драстэна окружило войско королевы с трех сторон, а четвертая сторона — то есть собственно склон холма — была слишком крута для лошадей. Королева восседала на своем скакуне, от головы до пояса одетая в доспехи. Она отчаянно отбивалась от нападавших со всех сторон воинов короля и кричала:

— Не дайте им пройти! Бейте их! Нужно продержать их, пока не явится их трусливый повелитель! О, где же отрада очей моих? Где сын мой Брион со своими рыцарями и пехотинцами?

Подскакав к краю поля боя, лорд маршал натянул поводья, придержал коня и поднял руку, тем самым дав знак своему войску остановиться.

— Мы опоздали, — сказал его адъютант. — Неужто они не могли нас дождаться?

— Не дождались, как видишь, — проворчал маршал, — но мы можем помочь им ускорить исход сражения. Положите тело принца на вершине холма и приставьте к нему рыцарей и с десяток пехотинцев! Затем догоняйте меня, ибо мы призваны атаковать войско королевы с тыла, дабы приблизить конец битвы. Быть может, еще удастся уберечь от гибели сотни людей!

Затем маршал пришпорил своего коня и бросился в самую гущу боя, издавая боевой клич. Войско устремилось за ним в жажде внести свою лепту в ход сражения, а четверо рыцарей не без сожаления развернули коней и в сопровождении десяти солдат повезли тело принца на указанный маршалом холм.

Надо заметить, что пехотинцев это задание отнюдь не огорчило.

После того как маршал ударил с тыла, исход сражения, можно сказать, был предрешен. Даже сама королева Петронилла поняла, что резоннее сдаться, и запросила пощады. Как только ее войско разоружили и пленных связали, а королеву окружили вооруженные воины короля, Петронилле пришлось выдержать поношения со стороны супруга, обвинившего ее во всех смертных грехах — от измены отечеству до пренебрежения обязанностями супруги и матери. Затем маршал спешился и подошел к королю и королеве, сурово сдвинув брови. Даже Драстэн понял, что случилось нечто непоправимое, и прервал очередную обвинительную фразу. Петронилла же явно заготовила ему не менее яростную отповедь, но и она словно бы проглотила приготовленные слова, увидев выражение лица лорда маршала.

— Какие вести вы нам принесли, милорд? — вопросил король.

Маршал торжественно опустился на одно колено и склонил голову.

— Самые страшные, ваши величества.

— Не зовите ее долее «величеством», ибо она запятнала свой титул подлым мятежом, — грозно проговорил Драстэн, однако он был не на шутку встревожен.

— Какие вести можешь ты сообщить мне, чтобы они были страшнее, нежели мое поражение? — буркнула Петронилла, однако и в ее голосе прозвучал страх.