Маги нашего города

– Не мог бы ты обойтись без этого? – спросил Горнин, с брезгливым выражением на лице ткнув пальцем в четки.

– А что такое? Тебя это раздражает?

– Не надо делать из меня деревенского дурачка! Или ты думаешь, я их не узнал? Постыдился бы заходить ко мне с шанхайским глазником.

Далеко не каждый даже из практикующих магов знает, что не все странствующие монахи Древнего Китая учились приемам самозащиты в Шаолинских монастырях и им подобных. Некоторым, избранным, в подобном искусстве нужды не было, в качестве куда более совершенного оружия у них имелись с собой вот такие четки, в европейской традиции именуемые «шанхайским глазником», с ударением на «а», охранявшие их, кстати, даже во сне. В случае необходимости они же могли служить средством нападения, и весьма действенным средством.

– А чего ты тогда этих козлов сюда выставил? – сварливо поинтересовался Перегуда, метнув взгляд на скифский оберег.

– Что же мне, с твоим приходом все в утиль сдавать? – не менее сварливо спросил хозяин. – Или в камеру хранения? Может, ты уже и иконы не переносишь?

– Ты бы полегче все-таки, – не на шутку обиделся Роман Георгиевич, но четки с глаз долой убрал. Как-то уж очень легко он поддался. – Так ты мною скоро будешь детей пугать.

– Это как ты себя вести станешь.

– Я-то себя нормально веду. В рамках. А вот твой Мамонтов… ты знаешь, что он вчера в Москве учинил? Он половину города разогнал только для того, чтобы к своей даме сердца поспеть, к колдунье этой липовой.

– А ты откуда знаешь? Неужто следишь? – недобро прищурился Горнин.

И чего это «друг Рома» к Мамонтову привязался?

– Следишь! – хмыкнул Перегуда. – Да тут и следить не надо, когда об этом весь город гудит. Крупный чиновник опоздал на важное совещание правительственного уровня, милиция в панике, один деятель чуть ли не депутатское расследование по этому поводу затеял. И затеял бы, если б не я. Так что присматривать надо за своими людьми. Или они уже выходят у тебя из-под контроля?

Горнин поморщился. Сначала потому, что коллега в очередной раз решил похвастаться своими высокопоставленными знакомыми и одновременно своим влиянием на них. Позер! Хотя это так и есть на самом деле, в смысле знакомых. А затем из-за намека на потерю управления командой. Особенно чувствительному оттого, что это было недалеко от действительности. Еще как недалеко! До того, что ставилось под вопрос само существование команды. По крайней мере в том виде, в каком она была до сегодняшнего дня.

– Не много ли ты на себя берешь?

– Я беру? Боже! Раскрой глаза! Ты что, не видишь, что у тебя творится?

– Я-то вижу, но вот ты здесь при чем? Или пошакалить решил? – Горнин перешел на откровенную грубость. Этим он рассчитывал побыстрее вывести гостя на откровенность. Нечего тянуть. Если уж пришел с дурными вестями, так говори! А Паша действительно учудил так, что надежда на то, что Роман не обратит на это внимания, была напрасной. Заведомо напрасной. Шакал! Этот своего не упустит.

– Это не я решил пошакалить, дорогой ты мой. Это твой Мамонтов решил. Я вот только думаю, он один действует или ему кто помогает? А то даже и покровительствует.

– Что?! – взревел Горнин.

Это было уже слишком. Прямо сказать, чересчур. Он едва удержался от того, чтобы метнуть в «друга Рому» боевое заклятие, недавно выведенное его мальчиками, сманенными им из разных мест. Он их необидно звал головастиками за удивительное умение обращаться с компьютерами. Если бы не давняя и твердая договоренность – метнул бы. Да и без нее у него не заржавеет, если б не знать, что в ответ Рома тоже церемониться не будет. Недаром он четки свои проклятые продемонстрировал.

– А то! Есть мнение, что на терминале – его рук дело. Не знал, скажешь?

Вот это и есть удар под дых. Но – держаться надо. Держаться!

– И чье же это мнение?

– Мое, Саня, – Перегуда помолчал, ожидая возражений. Не дождавшись, продолжил: – А в банке? Ведь там его следок прослеживается. И свидетели опознают.

– В каком… – у Горнина перехватило дыхание. – В каком банке? – спросил он осипшим голосом.

– Значит, не в курсе. Уже радует, – проговорил Перегуда, откидываясь на спинку кресла. Как бы с сочувствием проговорил, даже с пониманием, но за этой ширмой угадывалось удовлетворение. С чувством глубокого, так сказать, удовлетворения мы, товарищи, видим перед собой сегодня картину того, как претворяются в жизнь наши чаяния и надежды…

– Грабанул твой Мамонтов банк, хорошую сумму взял. Я даже удивился. Неужели ты ему так мало платишь?