Магические узы

– Мне нравится ее предложение, – ухмыльнулся Богдан. Я уже догадалась, что на заданиях он вел себя по-скотски, но следить за тем, как из рубахи-парня он превращался в подлеца, все равно было неприятно.

– Ты продала на аукционе браслет, – резко произнесла я. – Он был подделкой. Нам нужен оригинал.

– Я его не нашла.

– Ты врешь? – Он провел дулом самострела по нежной щеке.

У Лори тряслись губы.

– Нет.

– Эй, прекрати себя вести, как скотина, – не выдержала я. – Она сейчас копыта от страха отбросит.

– У нее нет копыт, зато есть отличные ноги, – прошептал на ухо эльфийке братец, и у меня возникло непреодолимое желание шарахнуть его чем-нибудь тяжеленьким.

– Я не вру! – всхлипнула Лори. Кажется, она находилась на грани истерики. – Я правда его не нашла. Дядька перед смертью совсем рехнулся на своей коллекции. Он боялся, что его ограбят. Все ценное попрятал по тайникам. Сказал только, что драгоценность хранится в часах…

Исповедаться до конца она не успела. Особнячок накрыл оглушительный вой сирены. Как выяснилось, кухарка сумела освободиться и разбила призму охранного заклятия.

В следующий раз мы с Богданом заговорили, когда его выпускали из темницы в подземелье Ратуши.

Глава 13

Похищенная

В подземелье Ратуши дули сквозняки и царил ледяной холод. Под потолком бился почти разряженный световой шар. В маленькой каменной коробке с деревянной лавкой и зловонной дырой в углу не было решеток, но стоило чуть склонить голову, как вместо одной стены вспыхивала прозрачная магическая перегородка, и по ней, если присмотреться, изредка пробегали голубоватые лучики-змейки.

Подтянув колени к подбородку, я сидела на лавке, тряслась и никак не могла согреться.

– Истомин, на выход! – раздалось эхо резкого гнусавого голоса. У меня непроизвольно зашевелились уши. По коридору прошелестели шаги, и брат остановился перед темницей. Коротенький драный халатик, разошедшийся по швам, едва прикрывал мужской срам.

– Удачи, сестренка.

Нужно было сказать что-нибудь оскорбительно-уничижительное, только сил на пикировку не осталось.

– Пошел ты, – буркнула я, отворачиваясь, и уши обиженно поникли.

Он помялся, явно собираясь что-то добавить, а потом исчез в темноте. Я осталась одна – дожидаться, когда обо мне вспомнят.

Время тянулось бесконечно, и ничего не происходило. По камерам постанывали узники, вились полубезумные шепотки. Через пару часов притащили тролля-весельчака, хмельного и довольного жизнью, схваченного в центре Ветиха за разбитую витрину торговой лавки. Прежде чем вырубиться, пьянчуга орал на все подземелье скабрезные песни, а потом вдруг резко осекся и в следующую секунду захрапел по-богатырски, расстроив заключенных своим самоустранением.

Наконец пришли и за мной.

Рядом с камерой точно из воздуха соткался усатый страж. Прозрачная стена вспыхнула алым всполохом и исчезла.

– Выходи, мелкий гаденыш.

Присмотревшись, в своем освободителе я узнала блюстителя порядка, к которому приходила на прошлой седмице, надеясь найти защиту в Ратуше.

– Чего застрял? – подогнал он меня, нервно оглядываясь по сторонам. Вдруг стало ясно, что мое освобождение – незаконное.

В свете тусклого шара, догоняя собственные тени, мы поспешно прошли по длинному коридору и поднялись по каменной лестнице. Страж пропустил меня в теплую комнатушку. Закинув ногу на ногу, на ободранной кушетке в кабинете сидел Ратмир и просматривал газетный листок. Я замерла на пороге.

– Поживее! – раздраженно буркнул страж сквозь зубы.

Ветров словно бы нехотя оторвался от чтения новостной колонки. Мы встретились глазами, и он равнодушно отвернулся. Мне было невдомек, отчего мы снова вернулись к стадии категорического молчания, как в те дни, когда он делал вид, будто спас из-под обстрела и привез в лабораторию Дока тумбочку.

– Забирай его, Ветров, – приказал блюститель порядка, – и валите отсюда, пока не засекли. Я и так рисковал!

Тот отбросил газетный листок на низкий обшарпанный стол и поднялся.

– С меня причитается, – пообещал стражу и, пожав тому руку, вышел. За ним хлопнула дверь. В первый момент я так растерялась, что только сумела пошевелить гоблинскими ушами, а уж потом, чувствуя себя последней ослицей, бросилась вдогонку.

Он заговорил, когда мы спускались по мраморным ступенькам к автокару.

– Если бы в прошлую пятницу ты не сбежала из Ратуши, все закончилось бы гораздо раньше.

Я семенила за мужчиной, не смея произнести ни слова.

– Я как раз поднимался по этой лестнице, когда ты надевала на руку браслет. – Он не собирался щадить мои чувства. – Я не успел тебя остановить.

– Жаль, – пробормотала я, забираясь в автокар.

– Мне тоже. – Ратмир захлопнул дверь, и живые звуки улицы смолкли.

Хотелось бы мне знать, что именно произошло, пока я мерзла в темнице. Что превратило его в незнакомца, воспринимавшего меня так, словно я была будильником, вещью, в хозяйстве необходимой, но ужасно раздражающей? Неожиданно стало страшно.

Он уселся за руль, завел мотор. Устало растерев лицо ладонями, произнес: