Магический круг

Еврейский народ извечно ломал голову над этим кровным парадоксом, ведь их Бог запретил пролитие любой крови заповедью «Не убий». Антипа, возможно, был единственным новообращенным еврейским сыном самаритянки, но, с заповедью или без нее, такой запрет оказался как его личным испытанием, так и его личным страданием. И сейчас его вновь ждут испытания и страдания.

Ирод Антипа прекрасно знал, что отрава вожделенной власти еще бродит по жилам его родственников, не говоря уже о его жене. Уязвленная тем, что ее брат стал царем, хотя муж до сих пор оставался простым тетрархом, Иродиада пилила Антипу до тех пор, пока он не послал в Рим делегацию из Галилеи с дарами для алчного юного императора, надеясь на равное вознаграждение. Но такой подход сработал против них. Только что прибывший из Байев посланник Калигулы привез список дополнительных подношений, ожидаемых от тетрарха. И в этом списке было нечто такое, отчего сердце Антипы сжалось, поскольку предмет этот, помимо его известной ценности, имел глубинное значение лично для него, для него одного.

Это уходило в те времена, когда они приехали во дворец, построенный Иродом Великим в Махарее, к востоку от Мертвого моря, чтобы отпраздновать день рождения Антипы. С ними прибыла и Саломея, очаровательная юная дочь Иродиады. В честь праздника Саломея исполнила танец. Но конечно же, выбирая Махеру для празднования, Иродиада знала, что именно в этой крепости давно сидел в тюрьме ее заклятый враг. И после своего очаровательного танца Саломея попросила выполнить ее желание.

Та отвратительная сцена до сих пор снится Антипе в ночных кошмарах. Даже сейчас, после стольких лет, он с трудом мог думать об этом. Разъяренная Иродиада не удовольствовалась этой страшной смертью и стремилась усилить свое торжество. Она приказала, чтобы отрезанную голову ее жертвы принесли в большой зал, где они пиршествовали. О боги, ее принесли, точно голову кабана на блюде! Сама ситуация, конечно, была ужасной и тошнотворной, но об одной ее тайной и важной подробности Антипа частенько вспоминал, хотя и никому не говорил о ней все эти годы. Его тайные страхи касались самого блюда.

Антипа знал это блюдо с юности. Эту реликвию откопали в Храмовой горе во время грандиозной восьмилетней перестройки второго Храма, устроенной по приказу Ирода Великого. Считалось, что обнаруженную реликвию из числа сокровища царя Соломона в спешке зарыли, предвидя разрушение первого Храма. Но его отец Ирод обычно шутил (хотя Антипа даже подумать об этом боялся), что на самом деле то был щит, с помощью которого Персей защищался от змееголовой Медузы-Горгоны и превратил ее в камень.

И эта ужасная вещь теперь ассоциировалась в мыслях Антипы с отрезанной головой жертвы его жены: изможденное и искаженное лицо, открытые мертвые глаза и пропитанные кровью волосы.

Интересно, откуда Калигула узнал об этом золотом блюде? И почему, во имя Господа, этот возомнивший себя богом мальчишка решил потребовать его в качестве подношения?

Рим. 24 января 41 года

ДУХ И ПЛОТЬ

Вовсе не парадокс, но великая истина, подтвержденная всей историей, заключается в том, что человеческая цивилизация развивается лишь благодаря столкновению противоположностей.

И. Я. Бахофен

Именно расхождение во мнениях вынуждает лошадь скакать.

Марк Твен

Тяжело отдуваясь, Ирод Агриппа с трудом взбирался по склону холма. Сердце колотилось о ребра, по лбу струился пот, а его ношу разделял лишь один солдат из преторианцев — личной императорской гвардии. Ужасно, если о них узнают. Ведь все произошло при свете дня. А больше всего он боялся, что кто-то может догадаться, что именно они несут сейчас под этим покрывалом.

Кто бы мог подумать, удивлялся Агриппа, что такой стройный и изящный юноша, такой гибкий плясун, претендовавший на роль духа или бога, окажется тяжеленным, как мешок камней? Однако тридцать ножевых ударов, изрезавших лицо, живот и гениталии покойного Гая Цезаря, всего лишь двадцать минут назад резвившегося на колоннаде, должны были убедить любого, что император Калигула был кем угодно, только не богом.

Плоть была еще теплой, когда они волокли его останки вверх по склону Эсквилинского холма под сень Ламианских садов, но пропитанная кровью тога, подмерзшая на холодном январском воздухе, уже прилипла к покрывалу. Агриппа осознавал, что торжественные похороны едва ли возможны, учитывая обстоятельства жестокой смерти императора, но молился по крайней мере о том, чтобы им удалось быстро и тайно захоронить тело, прежде чем безумные толпы обнаружат труп и примутся за излюбленное в Риме развлечение — издевательство над покойными.