Магия-10

К ней Баевы ездили на благословение, а она им отказала. Настасья осмелилась спросить Евдокию, за что она лишает ее своего благословения. И та ей сказала: «За мысли твои небогоугодные. Ты думала то-то и то-то», – в общем сказала Баевой про все, о чем тогда думала. Так вот, а той и деваться некуда, ведь она ей действительно сказала именно то, о чем та думала. К Евдокиюшке, уходя, никто задом не поворачивается. Ведь она была знахарским народом коронована. Что будет она у тебя спрашивать, отвечай ей все так, как и сама думаешь, не юли – не любит Евдокия обмана. Глупость и незнанье простит, а ложь – никогда! Рассердится и не даст благословения.

Вот и представьте себе, как я тряслась после этих маминых слов, заходя к Вашей бабушке Евдокии.

Еще есть у меня крестик, который она на меня сама надела. Он медный, но лучше всякого золотого. Когда меня покидали силы и я сильно уставала, тогда я целовала этот крест, говоря: «Помоги мне, Господи, и пособи, Евдокия». И сразу ко мне приливали немереные силы. Пост ли, работу нашу знахарскую тяжелую – все я осиливала легко и очень многим людям помогла за свою долгую жизнь.

Из Ваших книг я узнала, что Вы пишете о моей наставнице, о многомудрой Евдокие, и захотела написать Вам о том, что мне известно из рассказов моей мамы, а также от людей, которым она когда-то помогла.

Дела эти дивные и чудные. И если бы я сама когда-то своими глазами не видела, как она творит чудеса, то и моя голова не вместила бы такое!

Жили мы тогда с мамой у Вашей бабушки трое суток, и я никогда не забуду увиденного в Вашем доме.

Люди к ней шли и ехали из разных краев. Только один случай из увиденного мной. Пришли к ней двое: мать и ее девятнадцатилетняя дочь. Дочь страдала непонятной болезнью. Она, по словам ее матери, совсем не стала спать после ссоры со свекровью.

Евдокия велела ей лечь на черную ткань и обрисовала сухим мылом (думаю, что этим мылом обмывали покойника) ее тело левой рукой. Потом Евдокиюшка встала на колени и стала говорить с иконой. Испрося у Божией Матушки разрешения, она положила свою руку на лоб больной девушки и приказала ей спать. Сказано ею было всего лишь одно слово «Спи», и я услышала, как девушка засопела, а затем глубоко уснула. Евдокия что-то горячо шептала, а потом сказала:

– Душа рабы Божией Ольги, говори со мной, с Божией рабой Евдокией.

Она стала ей задавать вопросы, а девушка, не просыпаясь, стала ей отвечать.

– Ты где? – спросила Евдокия.

– В гробу, – тихо ответила девушка, – здесь темно и две женщины читают по мне за упокой. Одну я знаю – это моя свекровь, а вторую не знаю.

– Подними руки и обопрись ими о крышку гроба, толкай ее, а я буду читать Богу прошение.

Я видела, как спящая девушка подняла руки на тот уровень, на который их можно поднять, если лежать в гробу. Я видела, как она упиралась в невидимую помеху и на ее лбу и подбородке выступили капли пота и стали стекать струйками по ее вискам и ушам и падать на черное покрывало, на котором она лежала. Я видела, как из ее пальцев выступила и побежала кровь, будто она их содрала о невидимые доски крышки гроба.

Девушка быстро залепетала:

– Выпустите меня, я задыхаюсь!

А Евдокия, не глядя на нее, читала и читала молитвы.

Я – глубоко верующий человек и никогда не буду обманывать, я свидетельствую сама, что видела, и сам Бог этому свидетель, как заходила ходуном вся изба, треснуло и разлетелось стекло в окошке, загремела и посыпалась посуда из старинного шкафа.

Моя мама крепко держала меня за руку. Ее лицо было белее снега, а я так и вовсе была ни жива ни мертва.

Охнула и упала мать больной девушки. Но Евдокия не прекращала читать молитвы. Я почувствовала, что из прокушенной мной губы выступила соленая кровь.

Вдруг все разом прекратилось. Стало невообразимо тихо. Девушка лежала, не двигаясь и не шевелясь. Руки ее свободно лежали вдоль туловища, щеки порозовели, и грудь мирно поднималась и опускалась в спокойном и ровном дыхании. Она спала, как спят младенцы.

Евдокия поднялась с колен и подошла к ее матери, лежавшей на полу в обмороке. Сбрызнув женщину водой, она усадила ее на стул и сказала:

– Девка твоя проживет сто лет. Господь позволил мне отмолить ее от гроба. Приедешь в свое село, узнаешь, в чьем дому была покойница – это она уложила душу твоей дочери в гроб, отпев ее заживо на похоронах. Обратка уже пошла. Ты еще до дому не доберешься, а обидчица ваша сама в домовину ляжет.

Я могла бы много рассказать Вам о том, что видела за те три дня и что слышала от людей, но не в этом письме, а в следующих, чтобы люди знали о человеке от Бога. Пусть хоть так да помяну свою наставницу Евдокию.

В тот памятный приезд она со слезами на глазах молилась Господу, чтобы он дал ей позволение благословить меня. А потом она взяла икону и благословила меня, сказав перед этим: