Магия и кровь

Кейс ничего не видела. Это было у меня в голове, но она не уловила моих мыслей. И сейчас не улавливает.

Алекс не в состоянии колдовать, чтобы костюмы быстрее шились. Кейс не слышит мыслей, которые ей положено слышать. А Кейша не чувствует неловкости собеседника, хотя раньше пользовалась этим, чтобы избавиться от поклонницы. Их колдовские силы слабеют, словно я уже провалила Призвание.

И надо быть последней дурой, чтобы не понять, что дальше будет только хуже.

Я нервно сглатываю. То, что я видела, — то, что мне померещилось, — это повторится? Большинство заданий для Призвания занимают день, самое большее два. В альманахе не упоминается ни одного случая, когда на это требовался целый месяц, как у меня.

Бабушку беспокоит, что мое задание отнимает столько времени. Так вот в чем дело! Волшебство нашей семьи слабеет, а видения вроде этого — и еще того, когда я приняла за кровь начинку датской булочки, — лишают меня присутствия духа.

Кейс и Кейша смотрят на меня. Я трясу головой.

— Просто… вся эта история с Люком меня нервирует. Больше ничего.

Такое объяснение никого не обманет. Я вижу по лицам сестер, что они мне не верят ни на грош. Даже если Кейс не видит моих воспоминаний о том, что я только что сделала, она понимает, что я чего-то недоговариваю.

Теперь секреты есть у нас обеих.

— Может, тебе и не придется ничего делать, — шепчет Кейша.

Я не успеваю сдержаться и ударяю ладонями о стол.

— Да хватит уже твердить одно и то же со всех сторон! Такое у меня задание! Может, и есть обходной путь — а вдруг я его не найду? Тогда мне все-таки придется!.. — Я на миг с силой прижимаю ладони к глазам, потом опускаю руки. — Меня это не утешает! Когда вы притворяетесь, будто ничего не происходит, или говорите, что, может, мне и не придется ничего делать или что бабушка сумеет переубедить Маму Джову, легче не становится!

Кейс смотрит в стол, а Кейша поджимает блестящие накрашенные губы.

— Нет, я не сдаюсь. Я все равно буду искать другие варианты. Но если не найду и буду вынуждена идти до конца, мне бы хотелось по крайней мере ощущать, что я ко всему подготовлена. А если я все время стану притворяться, будто все обойдется, станет только труднее.

От горячего шоколада во рту у меня вдруг становится горько. Перед глазами по-прежнему стоит занесенный нож, прямо-таки мерцающий под ярким белым светом здешних люстр.

— Я сделала свой выбор.

— Но… — начинает Кейша и умолкает.

— Это наше наследие, — говорит Кейс. — Наша жизнь и жизнь тех, кто был до нас и будет после, тесно связана с волшебством. Само по себе оно, конечно, не стоит ничьей жизни. Но одна жизнь стоит другой, особенно если речь идет о жизни Иден. — Она кивает мне. — Больше не буду. Я же понимаю, что ты все сделаешь ради спасения Иден, если придется. Тебе и так тяжело, а мы еще все усложняем.

Кейша тоже кивает, хотя и не так уверенно.

— Попытаюсь донести это до взрослых. Сделаю так, что им станет неловко меня не слушать.

— Спасибо! — Я невольно улыбаюсь.

— Но злиться на Маму Джову я не прекращу, поскольку… да чтоб ее хакнуло! Когда она оставит тебя в покое?

Я вспоминаю, как Мама Джова, моя прародительница, стояла передо мной, окутанная дымом и овеянная запахом гнилого сахарного тростника, и говорила, что выбрала меня не просто так. Правда, я все равно не понимаю почему. Она, конечно, тоже была нерешительной, но смогла это преодолеть. Я до сих пор не понимаю, как мне быть. Не понимаю, как влюбиться в Люка за месяц, а тем более — как его убить. Не понимаю даже, как свести воедино все эти то ли улики, то ли нет насчет Джастина и тети Элейн, чтобы найти выход из положения.

Я кручу в руках тарелку, на которой осталась последняя крошка печенья. Подбираю ее и кладу в рот.

— Ну как, дашь нам посмотреть свои дневники?

— Вы меня даже не выручили как положено! — ворчит Кейша. — Она напишет мне жуткий отзыв…

— И что?

Кейша хмыкает и поправляет блестящие серебристые волосы на плече.

— Ладно.

Не то чтобы большая победа. Но мне без нее никак.

* * *

Как только мы оказываемся дома, я спешу за Кейшей в ее комнату, прямо-таки наступая сестре на пятки.

Она оборачивается и сердито глядит на меня:

— Остынь, а? Какая-то ты слишком подозрительная!

— Извини, — бормочу я.

Кейс тащится за нами, волоча ноги. Я уверена, дай ей волю — и она удрала бы в библиотеку, заниматься. Может, что-то подучить к пятничной экскурсии по «Ньюгену». А кстати!

— Тебе же скоро в «Ньюген»! Готовишься?

— Как прикажешь готовиться к экскурсии? И вообще еще только вторник, — отвечает Кейс.

— Подумай, как показать себя с самой выгодной стороны. Может, ради такого случая потренируешься читать мысли.

Если дар у Кейс и ослабел, у этого есть одно преимущество: я на девяносто девять процентов уверена, что теперь гул посторонних голосов не будет донимать ее так сильно. Она легко сможет переключаться с моей головы на какую-то другую.

Кейс отвечает мне острым взглядом, но ничего не отрицает.