Магия, любовь, Голливуд

– Ладьевидная кость очень хрупкая. Не очень большую нагрузку рука сможет выносить довольно быстро – недели через две после снятия гипса, – пояснил доктор. – А вот в полную силу, как работают профессиональные музыканты, возможно – никогда.

Женщина ахнула, муж обнял её за плечи.

– Скажите, доктор, почему вы заговорили в первую очередь о психологическом состоянии Элли? – Альберт наконец-то задал вопрос, который мучил его больше всего.

– Видите ли, девушка ещё совсем молода. То, что с ней произошло, явно нанесло ей сильнейшую психологическую травму. Обязательно нужно донести до неё, что этот перелом не ставит крест на всей её жизни. Ведь жизнь, в конце концов, не состоит только из занятий музыкой, или любой другой профессией. Иначе – если состояние шока даст последствия, она может войти в глубокую депрессию, и вообще потерять вкус к жизни, – доктор надеялся, что его услышат.

Похоже, что из всего сказанного, мать услышала только «…в полную силу, как работают профессиональные музыканты, возможно – никогда». К счастью, хотя бы отец выслушал доктора внимательно.

Они отошли в сторону, и присели на диван, ожидая, когда Элли отпустят после оформления необходимых документов.

– Елена, дорогая, всё будет хорошо, – Альберт пытался утешить жену.

– Ал, как ты не понимаешь, – Елена подняла на него полыхающие гневом глаза. – Столько работы, столько надежд, ожиданий! И всё это – рухнуло из-за какого-то щенка! О чём она только думала?!

– Ленчик…

– Не зови меня так! Я – Елена! – женщина вскочила и с негодованием уставилась на мужа.

– Хорошо, хорошо! – он тоже поднялся и подошёл к жене. – Прошу тебя, Елена, нашей девочке сейчас очень плохо, будь с ней помягче. Она наша дочь!

– Да, она наша дочь! И она была обязана помнить обо мне! – Она спохватилась, осеклась, но тут же поправилась. – Помнить о нас! И из-за какого-то глупого щенка она разрушила мои… то есть… наши планы!

– Елена! Это её жизнь! Жизнь! Она могла погибнуть! А ты говоришь о каких-то планах! Опомнись! – Альберт взял жену за плечи и встряхнул. – Успокойся, на нас уже обращают внимание!

Женщина тут же взяла себя в руки.

– Да, ты прав, не нужно привлекать лишнего внимания. Возможно, ещё не всё потеряно. Мы покажем её лучшим врачам, они помогут скрипачке восстановить руку.

– Елена, да опомнись же ты! Ты говоришь о нашей дочери в третьем лице! У неё есть имя, в конце концов!

– Хорошо, хорошо, хорошо! Только не нужно делать из меня плохую мать! Я всё для неё… для Элли… делала!

– Да, у нашей дочери были учителя и вечные занятия! Но была ли у неё мать? Нина знает об Элли больше, чем ты, и заботится о ней лучше, чем ты!

– Альберт, что ты говоришь! – лицо Елены пошло пятнами и сейчас она совсем не была похожа на «Елену Прекрасную».

– Да! Ты всегда была слишком занята только собой! Твои планы, твои мечты, твои цели, твои друзья, твои

фото в газетах и интернете! Сколько можно! И даже в такой момент ты думаешь не о том, что твоя дочь пострадала, и могла погибнуть, а о том, что твои планы придётся изменить!

– Альберт! – женщина потеряла дар речи, она стояла в замешательстве с открытым ртом и судорожно дышала.

– Послушай меня, Елена, – Альберт подошёл к жене вплотную и пристально посмотрел ей в глаза. – Я люблю тебя, люблю очень сильно, и из-за этого чувства я молчал слишком долго и слишком долго позволял тебе делать всё, что тебе взбредёт в голову. Но с этой минуты ты возьмёшь все свои амбиции и засунешь их… подальше. Ты поняла?!

– Да, Ал, поняла… – Елена была в растерянности, муж никогда так с ней не разговаривал.

– И с этой минуты ты будешь относиться к нашей девочке как к дочери, а не как к своей заводной кукле! Это понятно?! – в голосе Альберта громыхнул металл.

– Да… – Елена не могла поверить в происходящее, она никогда не видела мужа в гневе, он всегда относился к ней с обожанием, и сейчас, словно её мир перевернулся с ног на голову.

– Сейчас приведут Элли, – продолжил Альберт. – Ей плохо, она ещё в шоке. Так постарайся вести себя с сочувствием и заботой, как подобает матери!

– Ал, конечно, – Елена сделала глубокий вдох. – Но ведь правда, всё, что я делала, я делала для неё…

– Не смей… мне… говорить… об этом, – Альберт чуть ли не по слогам произнес эту фразу. – Всё, что ты делала, ты всегда делала для себя. Твоя беда в том, что под прекрасной внешностью у тебя в груди вместо сердца кусок льда! Когда я это понял, было слишком поздно – я уже любил тебя всей душой… И я виноват перед Элли за то, что так много лет позволял тебе портить ей жизнь. Но с этой минуты я это прекращу. Не думай, что это просто слова.

– Хорошо, хорошо, Ал, не волнуйся. Я сделаю всё, как ты скажешь!

– Тогда улыбайся нашей дочери, и не терроризируй её своими претензиями! Ей нужно сочувствие и тепло!

Вот такой разговор состоялся между родителями Элли в холле больницы.

***

Санкт-Петербруг, квартира Данилевских

Умытая и причёсанная, в белых бриджах и лёгком кремовом топе, Элли сидела за столом и пыталась пообедать. Матери дома не было, она ушла поднимать себе настроение в любимый ювелирный бутик. Отец сидел на другом конце стола.