Встану я, раба Божья, (имя), не благословясь, пойду, не перекрестясь, из избы — не дверьми, из сеней — не дверьми; из двора — не воротами; пойду я нижним ходом, подвальным бревном, мышиной норой, собачьей трубой, подворотной дырой; пойду я, раба Божья (имя), в чистое поле, в широкое раздолье, в зеленую дубраву, под красное солнце, под светел месяц, под частые, мелкие звезды, под буйные ветры, под светлые зори; встану я, раба Божия (имя), на железную межу, на восток хребтом, на запад лицом: раздайся, ад, разступися, мать сыра земля! Из этой земли выходите сто семьдесят дьяволов. Един бес Сольца. Тако же я, раб Божий (имя), покорюсь и помолюсь: гВы, един бес Сольца, скиньте с меня, рабы Божьей (имя), тоску и сухоту с чистого, белого тела, с сахарных устов, с оловянных глаз, со ста семидесяти суставов, с подколенных жил, с подпятной кожи. Тоску и сухоту положите в медную котельницу, перенесите через огненные реки, через огненные озера, не разсыпьте, не помочите, на огне не сожгите, никуда не тряхните, — положите в (имя) сердце, в мягкую печень, в чистое, белое тело, в сахарные уста, в оловянные глаза, во сто семьдесят суставов, во сто семьдесят подколенных жил, в подпятную кожу, чтобы он, раб Божий (имя), не мог бы без меня, рабы Божьей (имя), ни жить, ни быть: день по солнцу, ночь по месяцу, под частыми мелкими звездами, под буйными ветрами, под светлыми зарями; чтобы он, раб Божий (имя), в бане не опарился, с отцом, с матерью не жаловался, с добрыми людьми поразговаривал, так он, раб Божий (имя), сном не отсыпался, едой не отъедался, питьем не отпивался, ни луком, ни чесноком, ни горькой редькой, ни крепкой водкой. И так бы он, раб Божий (имя), не мог от меня, рабы Божьей (имя), отойти, как мертвый мертвец от гроба, — так бы от меня, рабы Божьей (имя)». Тем словам — ключ, замок.