Магия - не для оборотней. Часть 3

Топот множества окованных сапог городских стражников над головой не заставил меня даже приподнять голову. Я лежал, посматривая на мелькавшие вверху тени. Знал, что сейчас произойдёт. Тешила самолюбие мысль: люди боялись меня настолько, что не позволят самостоятельно выбраться из ямы — понесут на руках. Всё же они не считали меня беззащитной домашней зверюшкой.

Я усмехнулся. Услышал отрывистые приказы командира стражников — тот расставлял своих людей рядом с дырой в моём потолке. Понял, что люди пытались подготовиться к любым неожиданностям. Уверен, наконечники болтов уже смотрели в то место, откуда мог появиться я — сделал такой вывод на основании подслушанных команд. Я нахмурился: недолюбливал стрелков ещё с тех времён, когда был огоньком.

Силу и ловкость оборотней в Селенской империи явно уважали. Стражники понимали, что в случае моего сопротивления, не смогут остановить меня, оставив в живых. И не хотели разочаровывать ожидавших моей казни горожан. Лязг железа я не различил: решётку убирать не спешили. Люди чего-то ждали. Точнее — кого-то. Если верить словам Нормы, стражники дожидались появления мага.

Тот вскоре пришёл; почти бесшумно. Я едва сумел различить его шаги. Уловил и исходивший от мага свежий запах «Мирнского грома» — любимого напитка Исона. Прослушал короткий диалог между магиком и командиром стражников. Увидел за решёткой осунувшееся немолодое лицо. Не прочёл на нём иных эмоций, кроме раздражения и скуки. Экскурсия в тюрьму магику явно не доставила удовольствия.

Не знаю, что рассмотрел во мраке моей темницы маг. Но что-то, видимо, увидеть сумел. Потому что цель для своего плетения он отыскал.

Я не услышал, чтобы маг произносил вслух божественные слова. Тот оказался не последователем сиера вар Жунора, а любителем коротких конструкций. Я ощутил знакомый болевой укол на коже. Тот самый, что сопровождал заклинание «шок». И тут же почувствовал, что проваливаюсь в бездну.

Глава 58

Ещё до того, как вернулось зрение, я почувствовал запахи: разные, не похожие на те, к которым успел привыкнуть в тюремной яме. Тут были ароматы свежей выпечки и человеческого пота; запашок спиртного и дыма чиманы; вонь людских экскрементов, дёгтя и лошадиного навоза. Всё это смешалось, точно в воздухе тесного зала таверны; дурманило, заставляло меня морщиться.

Появились и звуки: я услышал шум сотен голосов — и мужских, и женских, почудилось даже, что различил несколько детских. Словно находился рядом с заполненным народом огромным рынком. Особенно выделялся один голос — мужской, громкий, скрипучий. Он перекрикивал остальные. Заставил меня вспомнить о Битве Огней. И о Центральной Арене Селены: там так же шумела толпа, и вещал глашатай.

Я понял, что не могу пошевелить ни руками, ни ногами. Хотя прекрасно чувствовал свои конечности. Ощущал, как тёплый ветерок ласкал кожу. Понимал, что руки мои подняты вверх, разведены в стороны; привязанные к запястьям верёвки удерживали меня в вертикальном положении, не позволяли упасть. Босые ступни опирались о деревянный пол.

Норма предупреждала, что на время казни меня обездвижат магией. Дед переживал, что я не выдержу унижений и брошусь в бой со своими обидчиками. Правильно, кстати, переживал: именно так бы я и поступил… если бы мог. Подумал, что нахожусь под воздействием «паралича». Но эта мысль не подтвердилась: сумел дёрнуть головой, приподнял веки — тут же сощурился от яркого света.

— А вот и наш зверь очнулся, — услышал я.

Выглянувшее из-за домов солнце слепило меня, заставляло жмуриться. Его лучи припекали кожу (моя одежда исчезла, я висел на верёвках абсолютно голый). Сейчас, после холодной ямы, мне это даже нравилось. А ещё солнце заставляло блестеть металлические детали на форме стоявших на эшафоте неподалёку от меня стражников. И придавало крышам домов красноватый оттенок.

Я опустил взгляд на заполненную людьми площадь. Пробежался глазами по бесчисленным макушкам с тёмными волосами; заметил и светловолосых горожан; рыжих различил не больше десятка. Увидел сотни, если не тысячи обращённых ко мне человеческих лиц, блеск множества глаз. Кто-то жевал, кто-то зевал, кто-то указывал в мою сторону пальцем. Ветерок доносил до меня громкие разговоры, смех, ругань.

Рядом с собой я обнаружил коренастого смуглолицего толстяка. Никогда не видел его раньше. Да и его запах не был мне знаком. Мужчина заметил моё внимание, растянул в улыбке влажные мясистые губы, расставил руки, точно намеревался меня обнять. Но не сделал и шага в мою сторону. Я заглянул в его маленькие хитроватые глазки — не увидел в них веселья.

Толстяк сделал резкий вдох, поднёс к губам знакомый мне по выступлениям на Центральной Арене артефакт и произнёс:

— Сиеры и сиериты!

Артефакт делал голос мужчины похожим на раскаты грома.

— Вот мы и дождались того, ради чего сегодня здесь собрались! — сказал толстяк. — Зверь почтил нас своим вниманием! Он очнулся!

Указал на меня.