Магия огня

Скаут, кинув неприязненный взгляд на столик «красоток», пожала плечами: «Мы с Вероникой здесь с двенадцати лет. Пришли в одно время. Но она, я не знаю, как сказать, перешла на сторону? Она решила стать королевой новоиспеченных звезд, ей нужны были враги».

«Очень зрело», — сказала я.

«Это уже въелось в кожу», — сказала Скаут, — «Обычно, она остается на своей стороне столовой, а я на своей».

«Пока она не в твоей свите, развлекается с Эми», — указала я.

«Это так».

«А почему это место?» — спросила я ее, — «Почему твои родители поместили тебя сюда?»

«Я из Чикаго», — сказала она, — «по роду и племени. Мои родители — дети трастового фонда — мой прадедушка изобрел карусель для электрической цепи, а мои дедушка и бабушка получили деньги, когда он умер. Благодаря одному расточительному поколению моим родителям пришлось оставить приятный образ жизни».

«И они выбрали школу-интернат?» — удивилась я вслух.

Она остановилась, уставившись в пространство, и начала мять кусочек хлеба в руках. «Дело не в том, что они не любят меня. Я просто думаю, что они не вполне уверены, что им со мной делать. Они выросли в закрытых школах, к тому же, когда мои бабушка и дедушка получили свои деньги, у них появилось несколько действительно богатых друзей. Они думали, что закрытая школа, это лучшее из того, что можно дать своим детям, так что они послали туда моих родителей, а мои родители послали меня. Во всяком случае, они осуществили свои планы — Монте-Карло в это время года, Палм Бич в то, и так далее, и так далее. Закрытая школа дала им возможность путешествовать, выполнять свои социальные обязанности, соответствовать своему статусу».

Я не могла представить жизнь настолько отдельную от своей семьи, по крайней мере, до учебы.

«Это… тяжело?» — спросила я.

В ответ Скаут моргнула: «Я очень долго была сама по себе. Так что сейчас это уже не тяжело, понимаешь?»

Я не понимала, но кивнула в знак поддержки.

«Я имею в виду, что до Св. Софии была частная начальная школа, и нянечка, с которой я разговаривала чаще, чем с собственными родителями. Я была ребенком-ключем к их трастовому фонду, я так понимаю. Ты и твои родители близки?»

Я кивнула, и мне пришлось побороть неожиданно нахлынувшую волну слез, и внезапно возникшее чувство одиночества. Брошенности. У меня заболели глаза, от чувства, что плотина вот-вот сломается, и хлынут слезы.

«Да», — сказала я, сдерживая соленые капли.

«Прости», — сказала Скаут. Ее голос был тихим, мягким, наполненным состраданием.

Я пожала плечами: «Я узнала, что они уезжают незадолго до этого. В какие-то из тех дней все было нормально, но в некоторые, я чувствовала, что разрываюсь на кусочки», — я поежилась, — «Скорее всего, мне не нужно было злиться по этому поводу. В смысле, они же уехали в Германию не для того, что бы избавиться от меня, но это все равно не дает мне покоя. Меня не оставляет чувство, что они меня оставили здесь».

«Ну, хорошо», — сказала Скаут, поднимая стакан с водой, — «Я думаю, что ты должна поблагодарить своего ангела-хранителя, что нашла меня, потому что я не дам тебе пропасть. Меня тяжело сбить с намеченного пути, Паркер».

Я заставила себя выдавить кривую улыбку и подняла стакан.

«За дружбу!» — сказала я, и мы чокнулись.

Когда ужин закончился, мы вернулись в наши комнаты, чтобы умыться, поменять книги в сумке и запастись едой, прежде чем приступить к учебе. Я также сняла колготки и сменила мои невероятно красивые, но очень неудобные ботинки на пару более удобных шлепок. Мой мобильный телефон завибрировал как раз, когда я одевала второй изумрудно-зеленый шлепок. Я вытащила его из сумки, посмотрела на номер и улыбнулась.

«Что готовиться в Германии?» — спросила я, когда открыла телефон и прижала его к уху.

«В данный момент ничего», — ответил мой отец, его голос со скрипом раздавался в моей трубке, преодолевая четыре тысячи миль, — «У нас сейчас достаточно поздно. Как школа?»

«Обычная школа», — ответила я, ощущая тяжесть в груди от звука голоса отца. Я села на кровать и закинула ногу на ногу, — «Оказывается, высшие школы во всех городах одинаковые».

«А школьная форма?» — спросил он.

Я улыбнулась: «Ну да, форма разная. Как прошел ваш первый день творческого отпуска, или как там это называется?»

«Довольно скучно. У нас с твоей мамой сегодня были встречи с людьми, которые финансируют нашу работу. Много базовых правил, исследовательских протоколов и прочих вещей».

Я слышала скуку в его голосе. Мой отец не один из канцелярских крыс и не любит все планировать. Он мыслил масштабно, был философом и учителем. А вот моя мама отвечала за организацию. Скорее всего, она делала заметки на встречах.

«Я уверена, что все не так плохо, пап. Скорее всего, они хотят убедиться, что не потратят газалионы исследовательских денег на каких-то сумасшедших американцев».

«Что?» — спросил он, — «Мы же не сумасшедшие», — определенные акценты в его голосе, скорее всего, были призваны напомнить какую-то давно умершую знаменитость. Мой папа представлял себя каким-то комиком.

Он был фантазером.

«Конечно, папа».

В дверь постучали. Я посмотрела, как заходит Скаут.