Магия отступника

А когда он остановился после, казалось бы, приятной пешей прогулки, нашим глазам предстал широкий галечный пляж. Дальше за ним на берег накатывали огромные волны и расстилалась бесконечная водная гладь. Мне было трудно такое даже представить. Вода тянулась до самого горизонта, темно-синяя с белыми мазками. Свет, отражавшийся от ее поверхности, слепил глаза. А шум волн, разбивающихся о берег! Он наполнял мои уши, так что я не слышал ничего, кроме него. И столь же всепоглощающий запах. Солоноватый и едкий, он говорил о жизни даже больше, чем запахи леса. Я слышал рассказы об океане, но они не подготовили меня к встрече с ним. Я мог бы смотреть на него часами, пытаясь постичь его необъятность. И сколько бы я ни прожил на свете, не думаю, что я когда-нибудь забуду это мгновение. Множество маленьких лодочек были вытащены на берег. Незнакомые мне корабли, слегка покачиваясь, стояли на якоре вдали. На некоторых вились флаги, но я не узнал ни одного. Я словно бы смотрел на берег другого мира. Об этом ли мечтал король Тровен? Протянуть сюда свой тракт, чтобы открыть Гернию для этих торговых судов?

Мальчика-солдата это зрелище не ослепило.

— Слишком далеко! — пробормотал он себе под нос и обернулся кругом.

У нас за спиной на пологом холме раскинулся торговый городок, каких мне еще не приходилось встречать. Я ожидал, что ярмарка окажется чем-то вроде перекрестка или временного лагеря для нескольких племен народа. Вместо этого моим глазам предстало скопление народа, сравнимое с карнавалом Темного Вечера в Старом Таресе. Всевозможные сооружения: навесы, каменные строения или наспех сколоченные из плавника — выстроились вдоль берега в длинную линию. По рынку бродили люди в разнообразных одеяниях или без оных, над кострами, где готовили еду, поднимался дым, и блеяние овец, музыка и тысячи людских голосов перекрывали даже рокот прибоя. Я смотрел на все это, потрясенный зрелищем не меньше, чем только что — океаном. Если сейчас торговля уже на спаде, то что же тогда здесь творилось в самый ее разгар?

Стоящий рядом с мальчиком-солдатом Ликари обхватил голову руками, скорчился и зажмурился.

— Солнечно, слишком солнечно! — заныл он.

Только сейчас мальчик-солдат ощутил зуд и жжение на плечах и макушке. Он наклонился, схватил Ликари за руку и, не успел малыш даже выпрямиться, оттащил его, казалось бы, на пару шагов. Но когда я наконец снова сосредоточил взгляд, мы стояли в тени хвойного леса. Сквозь деревья виднелась ярмарка, к которой спускался длинный пологий склон, весь под открытым небом. Повсюду вокруг нас раскинулись остатки шалашей и кострищ. Нетрудно было сообразить, что здесь спеки обычно разбивали лагерь, когда приходили торговать. Сейчас он опустел. Пепел в кострищах был залит водой.

— Вот вы где! — раздался из-за его спины голос Оликеи.

Мальчик-солдат обернулся и увидел временное убежище из плетеных циновок. Явно раздраженная, Оликея появилась на пороге. Несмотря на мрачное выражение ее лица, при виде ее он невольно раскрыл рот.

В таком наряде я ее еще не видел. Она оделась, чтобы защититься от холодного ветра. Я видел ее обнаженной тысячу раз — почему же прикрытое ее тело вдруг сделалось таким соблазнительным? Почему я вдруг снова вспомнил о собственной наготе? На ней было самое обычное гернийское платье, синее, до лодыжек, с длинными рукавами и кружевными манжетами, прикрывавшими кисти. Поверх она надела красный передник с белыми оборками и вышитыми на ткани вишнями. Голову она покрыла желтым капором, замысловато украшенным кружевом, лентами и перьями. Длинные волосы спадали из-под него на плечи и спину, а шею она свободно повязала красным шелковым шарфиком. Пока я смотрел на нее, она достала из зеленой шелковой сумочки, украшенной вышивкой, маленькие черные митенки и натянула на руки.

— Я жду вас здесь с прошлой ночи.

На гернийке такое смешение предметов одежды выглядело бы смешно. На дикарке из племени спеков оно казалось изысканным нарядом, достойным варварской королевы. Шею Оликеи украшали ожерелья из стеклянных и керамических бусин, левую руку от запястья до локтя унизывали серебряные и медные браслеты. Лицо она подвела косметикой в искусном подражании гернийским женщинам.

— Почему ты так одета? — с трудом выдавил мальчик-солдат.

— Я пришла торговать. Если я не покажу, что у меня есть на обмен, другие женщины этого и не захотят. — Она показала на себя. — Это гернийские вещи; мы единственное племя, у которого они есть. Если я буду носить их так, словно собираюсь оставить себе, мне предложат лучшую цену, чтобы уговорить с ними расстаться. Кроме того, мне нравится, как они укрывают меня от солнца.

Она подняла розовый зонтик с рюшами и осторожно раскрыла. Ликари взвизгнул от удивления и восторга.

— Ты красива, — заметил мальчик-солдат, и меня удивило то, насколько искренне он говорил.

— Да, — согласилась она. — И я рада видеть, что тебе удалось немного поправить свое тело. Ты не такой внушительный, каким был, но, по крайней мере, не опозоришь меня.

— Ты уже спускалась на ярмарку? — спросил он, не обращая внимания на ее ворчание.