Магия тени

— Вообще-то Элай мастерит неплохие луки. Только не продает дальше Эллора, в Ортае мало кто пользуется луками. Еще он самострелы умеет делать, но простенькие. Их не продает совсем, потому как с самострелом любой дурак — герой, а дураков Элай не любит.

— Ну положим, он не бесполезен, — охотно признал Оль, торопясь загладить свою нечаянную грубость. — А вот Алере не помешало бы это самое… каши варить.

Тут же гласник чуть было не ляпнул, что не возражал бы, чтоб Алера именно ему варила каши, и сам удивился своему нахальству.

— Аль еще полезнее Элая. — Тахар выпрямился и посмотрел на Оля сердито. — Она умеет Кристаллы сращивать, очень здорово с ними справляется. Ты быстро судить бросаешься, попробовал бы сначала разобраться, а?

Оль проглотил этот справедливый укор, но не смог не возмутиться по поводу камней:

— Как вы можете использовать Кристаллы теперь, а? Ведь уже известно, что это демоновы происки, что нельзя было тащить их из Миров…

— Так они уже притащены. Если Аль не будет их сращивать, если даже мы их выбросим в колодец — они что, перестанут работать?

— Не перестанут.

— Ну так чего ты хочешь?

Оль смутился. И правда — чего сделаешь, если вредоносная зараза уже здесь, хоть ты трогай ее, хоть не трогай — действие одно и то же. Но противно ведь!

— Эй, — осенило вдруг гласника, — так, быть может, собрать Кристаллы в кучу да затолкать обратно в Миры? Ну хоть сколько получится?

Тахар аж поперхнулся:

— Ты представляешь, сколько их натащили оттуда за сто лет? Даже если мы под корень вычистим от камней весь Мошук и Лирму — так это даже не мелкие брызги, это просто ничто! К тому же, даже если полностью убрать их из всего Идориса — уже ничего не поменяется.

— И все-таки, — упорствовал Оль, — все-таки вы могли бы взять сколько получится камней и унести их отсюда обратно в Миры.

— Может, для надежности сходить к тамошним горам и бросить Кристаллы в жерло вулкана?

— Может быть, — осторожно согласился Оль. — Что такое жерло вулкана?

— Понятия не имею, — признался Тахар. — Дефара иногда так шутит.

Некоторое время маги молчали. Было слышно, как за стеной Кальен громко спорит с Эдфуром. Точно, с Эдфуром, его рыкающий говор ни с чем не спутать. Мавка все косилась на стену, за которой спорили, и сердито взрыкивала вслед за гномом.

— Да нет на твоем роду никакой порчи! — почти кричал Кальен. — Просто у гномов наклонность к старческому полоумию!

— Я те дам наклонность! — кипятился Эдфур. — Я те дам полоумие! Не было у дядьки никакой наклонности, пока я тя в дом не впустил! Чем тещу напоил, сволота? Она теперь мне весь дом перезаразит этой безмозглостью!

Ответа Кальена маги не услышали, но чуть погодя хлопнула входная дверь, а Мавка, еще немного поворчав, успокоенно опустила голову на лапы.

Олю отчего-то настырно лезла в голову мысль про Алеру в красивом платье и про кашу, которую она не будет варить. А если будет — то никак не ему, не Олю.

Странно, что до сих пор у нее с эльфом ничего не вышло. Странно, что они добровольно отказались от всего, что могло бы быть, ради… чего? Бесконечного безответственного детства?

— Я не могу сообразить, как вы живете, уперевшись в эти Миры, — признал Оль. — А как дом? Как родня?

— А где дом — там, где ты родился, или там, где тебе спокойно? — Тахар не ждал ответа. — Родня — ну да, пока мы были подлетками, пока мои родители не пропали, а дед Алеры в открытую не сошелся с теткой Элая — да, можно было сказать, что родня нас здесь держит. Теперь уже нет.

«Пропали?» — В светлых глазах Оля ясно отразилось непонимание. Как могут гласники пропасть и не найтись?

Тахар сердито постучал пестиком по краю ступки.

— Пропали. Десять лет назад. Затеяли какие-то исследования с перемещениями и... в общем, так их и не нашли. Они… теми еще испытателями были. Вот, доиспытывались.

— А Умма? — наконец прямо спросил Оль, и голос его прозвучал почти жалобно: и впрямь, где же место для Уммы среди всего этого?

Тахар с силой потер щеку, и на светлой коже осталось красное пятно.

— Я не знаю, что тебе сказать. А, бдыщевый ты хвост, я не знаю даже, что сказать себе!

Оль махнул рукой и вернулся к бегунчику, принялся сердито кромсать изрядно подвявшие стебли. Тахар высыпал из ступки золу, перетертую с цветами златочника, плеснул воды в глиняную миску.

Оль некоторое время молча следил за выверенными движениями его рук, за пальцами, выделывающими сложные пассы. Тахар негромко шептал неизвестное гласнику заклинание, в котором тот временами улавливал знакомые, но иначе звучащие слова.

Когда Тахар осторожно отделил щепоть нарезанных бегунчиковых стеблей, Оль все-таки не вытерпел:

— А может быть, все ж пришла пора повзрослеть, а? Вон и Элай с Алерой друг на друга глядят, как коты весенние. И ты с Уммой… Тебе не думалось, что настало время еще раз перерешить решенное, а?

Тахар старательно перемешал смесь, медленно отодвинул миску. Посидел, не поднимая глаз, потом решительно потянулся за склянкой.